Пятисотлетняя война в России. Книга вторая

В России всегда, когда перестают вырывать языки за «хулиганские слова в адрес верховной власти и особенно ее представляющих», начинается нечто совершенно невообразимое. Так было во времена Бориса Годунова, Лжедмитрия, тишайшего Алексея Михайловича, Александра освободителя и последнего из Романовых. Так было даже в самые теплые дни хрущевской «оттепели», но недолго…

Поэтому задание, возложенное на Анпилова, выглядело грандиозным и заложило основу одного из самых гнусных преступлений в послевоенной истории.

В Москве, как, впрочем, и во всех крупных городах, имелось огромное количество бездомных и бродяг, официально именуемых в криминальных и социологических сводках как «лица категории БОМЖ и З», что означало Без Определенного Места Жительства и Занятий. Ибо само слово «бродяга» или «бездомный» до недавнего времени было категорически запрещено употреблять, да и в наши дни эти слова произносятся сквозь зубы и с неохотой.

Именно из них Виктор Анпилов и предложил создать партию, которую, со свойственным ему удалым цинизмом, назвал «Трудовая Москва», а позднее — «Трудовая Россия». В самом деле, навербованный на вокзалах и толкучках контингент очень напоминал　пролетариев в их классическом изображении на полотнах времен социалистического режима.

Работать с подобными людьми было достаточно легко. Бомжи рады любому заработку и, в принципе, готовы на любую самую грязную и тяжелую работу, если кто-нибудь рискнет эту работу им предложить.

Имея огромные фонды, Анпилов мог навербовать подобных людей на «многотысячные народные демонстрации» под любыми флагами и лозунгами. В начале каждому платили от 25 до 50 рублей. Как обычно, из толпы быстро выделились прирожденные лидеры и «особо понятливые», которые сразу стали получать больше. По мере инфляции «гонорар» повышался, и к маю 1993 года некоторые активисты уже за разовую акцию получали до 20 тысяч рублей. В толпе бомжей можно было растворить небольшие, но хорошо обученные группы профессиональных уличных бойцов, которых особо отбирала специальная служба, открытая при «Фронте национального спасения» и напечатавшая по этому случаю даже специальные анкеты для лучшего отбора.

Все бродяги имеют склонность к спиртному. Водка помогает выжить в тех нечеловеческих условиях, в которых приходилось им существовать. Это требовало дополнительных расходов, но позволяло, в случае необходимости, использовать специальные наркотики, превращающие людей в запрограммированных на сокрушение злобных роботов.

Однако была необходима и какая-то идеология. Для бродяг их главным врагом, а, вместе с тем, и воплощением наивысшей власти, всегда был участковый, а то и просто постовой милиционер.

Вид милицейской формы вызывал в них смешанное чувство страха и ярости. Милиция, как правило, с ними никогда не церемонилась, но и им приходилось порой отводить душу в рукопашных схватках, проходящих чуть ли не ежедневно в темных подвальных лабиринтах, переходах и проходных дворах гигантского загаженного, кишащего крысами и дикой уголовной шпаной «мегаполиса», в который была превращена «столица мира, сердце всей России».

Другими словами, это был замечательный контингент, генетически настроенный на столкновение с органами правопорядка.

Но этого было мало. Просто натравливать толпу на милицию, да еще за собственный счет, было бы и глупо, и вульгарно. Необходима была еще и какая-то политическая подоплека.

Рассказывать бомжам сказки о социальной справедливости, царящей повсеместно в годы коммунистического режима, было бы самоубийством. Кто-кто, а они познали эту самую «коммунистическую справедливость» лучше других на собственных шкурах. Объяснять им бесперспективность рыночной экономики в реальных условиях России? Объяснять им все преимущества парламентской республики перед президентской? Доказывать ненужность в России самого института президентства? Плакать о превращении России в сырьевой придаток Запада? Доказывать, что именно конверсия ВПК погубит Россию?

Нет. Все это было от них настолько далеко, что явно не произвело бы ни малейшего впечатления.

«С массами, — учил Ленин, — надо говорить на языке, им понятном». А потому великий вождь и　выиграл дебют своей смелой игры, когда зажег сознание масс гениальным лозунгом «Грабь награбленное!»

Новый пролетариат ничего нового, естественно, придумать не мог, а потому пустил в дело пусть старый, но вполне отработанный и редко дающий осечку метод, хотя и несколько затасканный от частого употребления.

Было доходчиво объяснено, что в данный момент в России власть захватило жидовское правительство во главе с Беней Элцером. Фамилия варьировалась на разных политзанятиях: Элькин, Эльцман и тому подобное.

Выбор простой: или ты за жидов, или — против. Если против, вступай в наши ряды и иди бить тех, кто не с нами.

Это был идеальный контингент, которым решили пожертвовать во имя светлого будущего оставшихся без власти партийных функционеров всех мастей.

В июне 1992 года Анпилов испытал свое воинство в условиях, максимально приближенных к боевым, если выражаться военным языком.