Пятицветный Парагон

Он горько покачал головой, но в его глазах внезапно вспыхнул яркий свет. Он поднял руку, в которой была зажата целебная пилюля. От нее исходил неимоверно древний ци. "Если вы отсечете Карму моего ученика, — мысленно произнес он, — тогда я ни за что не уступлю и не стану Бессмертным клана Цзи!" Он закрыл глаза, с гнетущей тоской наблюдая, как все воспоминания о Мэн Хао превращаются в пепел. Пилюля в его руке обладала поразительной аурой, которая ловила превращенные в пепел воспоминания и без повреждений воссоздавала заново.

— Проклятье, это его наставник?! — в ярости пророкотал древний голос. — Жаль моей культивации недостаточно, чтобы стереть все воспоминания без остатка!

Клинок продолжил свой путь по Южному Пределу. Когда он достиг Пещеры Перерождения, изнутри женский голос холодно произнес:

— Лжебессмертный из клана Цзи. Думаешь, сможешь стереть мои воспоминания? Проваливай!

— Он даже связан с этой сущностью в Пещере Перерождения! — слабо пролепетал древний голос. — Черт! Черт! Кого еще знает этот парень? Почему его Карму так сложно отсечь?!

Глава 425. Отсечение не может продолжится

В море Млечного Пути плыл остров. С неба можно было увидеть, что он имел форму черепахи. За последние годы он стал одной из загадок моря Млечного Пути. Вечно окруженный туманом, он странствовал среди волн. Внезапно остров остановился, а из его глубин вырвался яростный рык:

— А ну, пошел отсюда! Ублюдок! Стоило мне только уснуть, как тут заявляешься ты со своими проблемами? Думаешь, мне нужны воспоминания об этом сморчке Мэн Хао? Проклятье! А теперь, проваливай!!!

Громоподобный голос патриарха Покровителя начал настоящий шторм в море Млечного Пути.

— Как такое вообще возможно?! Как мне завершить отсечение? Как?! — беспокойно сказал скрипучий голос.

Он был сконфужен и выведен из себя самим существованием Мэн Хао. На другом острове в море Млечного Пути перед мольбертом стоял скрюченный старик. Он рисовал высокого, крепко сложенного мужчину, позирующего перед ним. Внезапно кисть замерла, а старик хмуро посмотрел куда-то в небо. В глубине его глаз на секунду вспыхнул странный огонек.

— Карму людей в моей памяти нельзя отсечь Небесами Цзи, — сказал он мягко[1].

Он поднял кисть над головой и резко взмахнул. С неё сорвалась капля краски, которая растаяла прямо в воздухе. Внезапно небо над островом сделалось угольно-черным. Из пустоты послышался чей-то отчаянный вопль. Это кричал древний Цзи Девятнадцатый.

Когда он завопил, все практики, кого коснулось уничтожение нитей Кармы, неожиданно вздрогнули. Нити, соединяющие их с Мэн Хао, начали восстанавливаться, возвращаться из небытия. Но после своего уничтожения они теперь стали крепче и тверже прежнего.

Лицо Чу Юйянь было белым как мел. Она открыла глаза и молча посмотрела на слово "Мэн", выведенное кровью на стене. Она медленно подняла руку и дописала слово "Хао". Дух Пилюли убрал целебную пилюлю и безмолвно направил взгляд вдаль. Но из его глаз никуда не делась решимость и твердость. Толстяк почесал голову, совершенно запутавшись в происходящем. Внезапно он вздрогнул и пораженно охнул: к нему вернулись воспоминания. В голове тут же возникло лицо Мэн Хао. С Чэнь Фаном произошло нечто подобное, как и с остальными людьми в Южном Пределе. В Черных Землях и Западной Пустыне внезапно пришли в норму все практики, чьи нити кармы были отсечены.

Сюй Цин нервно покусывала губу, с тревогой поглядывая на флакон для пилюль в руке. Когда к ней вернулись воспоминания о произошедшем, она поежилась, словно от холода. Теперь она знала, какая тоска и неодолимое чувство одиночества накроют её, если Мэн Хао внезапно исчезнет из воспоминаний. В тишине она стиснула зубы. Она понимала, что только сила может действительно решить все проблемы. Сейчас она как никогда была настроена во что бы то ни стало слиться с воспоминаниями Праматери Феникс и поднять уровень своей культивации.

В Западной Пустыне, в жерле вулкана — в самом центре святой земли Ворона Божества — в пруду судьбы стоял дрожащий Мэн Хао. Услышав отчаянный вопль, он резко открыл глаза и увидел, как серебряная рыболовная леска почернела. Чернота распространялась всё дальше, превращая леску в дым и пепел. Глаза Мэн Хао холодно сверкнули. Он не знал, что именно произошло, но у него перед глазами до сих пор стояла сцена отсечения Кармы старика-червя. Поэтому он легко мог представить, какой страшной участи избежал.

Его глаза полыхнули жаждой убийства, когда он заметил неясную фигуру перед собой. Это был образ объятого черным пламенем практика. Он кричал и пытался исчезнуть из этого места. Среди криков неизвестный постоянно повторял одно имя.

— Шуй Дунлю, это Шуй Дунлю...

Глаза Мэн Хао заблестели. Он молниеносно прижал к лицу кровавую маску. Из неё в культивацию хлынул поток безумной силы. Испуская волны кровавого ци, он бросился вперед.

Кровавый Палец. Кровавая Ладонь. Кровавый Мир Смерти!