Пятна грозы

В связи с рифмоплетством мне припомнилась история с плакатами в столовой. История эта такова.

Однажды я собрался в универмаг за тетрадками.

В автобусе мне на глаза попался плакат-листовка, приклеенный к стенке кабины. На плакате были изображены два мрачноватых типа разного роста. Тот, что поменьше, по-видимому, должен был изображать ребенка. Запечатлены они были в момент преодоления препятствия — полосатого бордюра между тротуаром и проезжей частью. Тот, что повыше, тянул невиданной длины отросток-руку прямо под колесо ближайшей машины к какому-то темному округлому предмету. «Ребенок» же как-то страшновато-неестественно загнул в прыжке голову и, размахивая, словно ветряная мельница, руками (тоже разной длины), устремил на «взрослого» пустой отрешенный взгляд.

От картинки веяло лекарственным духом инвалидного дома и тянуло могильным холодком. Подпись гласила:

Бежит за шляпой дядя,
А ОН — на дядю глядя.

Плакат был выполнен на добротной лощеной бумаге сочными яркими красками. ОН прочно засел мне в душу.

Возвращаясь, я обнаружил на задней обложке купленной тетради стихотворение. Вот такое:

Хорошо по росе
Прогуляться вдоль шоссе.
Хорошо, но только НЕ -
Не по правой стороне!

Вернувшись в общагу, я двинул в столовую и там, стоя в очереди, прочел над лотком с хлебом:

Хлеб — наше богатство, его береги,
Хлеба к обеду в меру бери!

А чуть поодаль — еще:

Помни, как дважды два:
Хлеб — всему голова!

Эти строки меня доконали. Оказывается, для кого-то то самое рифмоплетство, которым мы занимались от нечего делать, является профессией. Но ведь, чтобы такая «продукция» расходилась, на нее нужен спрос. Неужели тот, кто заказывает, не чувствует фальши?

И мне пришло в голову провести эксперимент. Про себя я назвал его «Операция ЧФ» (Чувство Фальши).

Я подошел к девице за кассой.

— Простите, девушка, кто у вас тут главный?

Девушка подняла широко открытые красивые, как у теленка, карие глаза.

— Как это?

— Ну, кто у вас тут директор, что ли, или начальник?..

— У нас — заведующая. Но ее сейчас нет. А зачем она вам?

— Я хотел узнать, откуда у вас эти плакаты, про хлеб.

— А, — протянула она и разочарованно махнула рукой, — года два назад в тресте дали.

— И вам они нравятся?

— А вы — кто?

— Я из газеты, — не моргнув и глазом, нахально соврал я.

— Да, очень, очень нужные плакаты, — неожиданно бойко стала «давать интервью» девушка, — нужные и интересные. Вот только жаль, маловато их.

— А вам нужно больше? Понимаете, наша газета проводит кампанию по привлечению молодых поэтов и художников к нуждам бытового обслуживания. Уже завтра можно было бы принести несколько новых плакатов. Ваша заведующая против не будет?

— Что вы; Галина Владимировна, наверное, только рада будет.

И действительно, Галина Владимировна обрадовалась, когда назавтра стены ее столовой украсили новые, еще пахнущие тушью, надписи. Первый из них поощряюще намекал:

Ты зачем сюда пришел?
Ну-ка, кушай хорошо!

Второй энергично советовал:

Постоянно и неустанно
Бери к пельменям сметану!

Далее следовал текст на злобу дня:

Воровать ложки
Стыдно немножко.

Плакат на выходе сначала по-товарищески заботливо интересовался, а затем — удовлетворенно констатировал:

Уходящий товарищ, ты сыт?
Зря спросил; это видно на вид.
(администрация)

С тех пор регулярно, примерно раз в две недели, плакаты менялись, что заметно увеличило приток посетителей. Правда они больше глазели по сторонам, нежели ели.

К нашим перлам можно отнести следующие призывы:

Был Гамлета отец, стал — тень.
Кушай рыбу каждый день!

Стулья наши — общественные,
Будь бережлив, давай.
Стул-то, ведь он — как женщина,
Ножку ему не ломай.

Агрессией пухнет весь зарубеж.
Время требует: «Ешь!!!»

А два плаката Галина Владимировна все ж таки забраковала. Ей показалось, что они скорей отпугнут покупателей, нежели привлекут. Первый из них предостерегал:

Есть пельмени с маслом
Очень огнеопасно!

Необоснованность данного заявления заставила нас, скрепя сердце, согласиться с заведующей. Второй забракованный плакат этак ненавязчиво рекламировал:

Стоит довольно дешево
Это странное крошево.

Мы с Юриком ничего предосудительного в этих словах не видели. Но Галина Владимировна категорически отказалась это вывешивать. Однако, проявив незаурядный такт, она выразила надежду, что молодые поэты обиду на нее не затаят и не оставят ее столовую без своего вдохновенного внимания. Операция ЧФ продолжалась.