Пятнадцать ножевых. Том 2

У подъезда столкнулся с родителями Томилиной. Мы с ними почти врезались друг в друга в дверях, я еле отпрыгнуть успел. С отцом ее, Александром Тимофеевичем, я ни разу еще очно не встречался — впечатление произвел самое благоприятное. Такой седоватый морщинистый «колобок» лет пятидесяти с лишним. А мама Лены, как увидела меня, сразу улыбаться начала, сбросив обеспокоенное выражение лица.

— Здравствуйте. Извините, что не подхожу — сами понимаете.

— Да уж, угораздило вас, — угрюмо сказал Томилин. — Не повезло.

— Да всё в порядке будет, вот увидите, — попытался успокоить я их.

— Мы там вам еды привезли, — начала рассказывать Клавдия Архиповна. — Чтобы отметить было чем. Телевизор отец приволок.

— «Юность», хоть и маленький, но показывает ого-го, — не удержался от похвальбы Томилин. — Ленка знает что там к чему. Ладно, неси свои ветки, с Новым годом тебя.

— И вас с праздником! — крикнул я и побежал к лифту.

Глава 4

— Дорогие друзья! Кремлевские куранты отсчитывают последние минуты 1980 года.

Причмокивающего Брежнева удалось включить в самый последний момент — «Юность», которую привезли родители Томилиной, все никак не хотела настраиваться, пришлось закреплять антенну за окном. На улице выла вьюга, снег слепил глаза.

— Уходящий год вобрал в себя многое: были в нем трудности и огорчения, были и успехи, и радости. Но провожаем мы его с добрым чувством. В год славного ленинского юбилея советские люди поработали самоотверженно и вдохновенно…

— Неужели ему не могут в ЦКБ сделать нормальный зубной мост? — Лена внимательно смотрела выступление Генсека, можно сказать, внимала каждому слову.

Брежнев и правда, говорил невнятно, выглядел откровенно плохо. Сколько ему еще осталось? Чуть больше года. В ноябре теперь уже следующего, восемьдесят второго, начнется гонка лафетов, после Брежнева умрут Цвигун, Суслов…

— В этой пятилетке сделан крупный шаг в развитии экономики. Повысилось благосостояние народа. Более 50 миллионов человек справили новоселье…

— Его на сильное снотворное подсадили плотно, — я хлопнул пробкой шампанского, разлил символически шипучку по обычным стаканам: бокалов у меня дома не было. — Поэтому и дикция нарушилась.

— Откуда ты это знаешь?

— У нас на курсе девочка учится — у нее папа в ЦКБ работает.

— Что за девочка? — Томилина ревниво на меня посмотрела, не выдержала, ущипнула за ляжку.

Мы валялись на матрасе абсолютно голыми — сразу после возвращения от Шишкиных я предложил произвести взаимный осмотр на предмет менингококковой сыпи. Процедура слегка затянулась, финал вышел бурным — Лена даже несколько раз ударилась головой об стену. Одеваться после секса было откровенно лень — да и праздничной одежды с собой у Томилиной не было. Остались голыми. Подруга сначала стеснялась, но потом привыкла, даже не боялась подходить к окну — благо метель скрывала все лучше любой шторы.

— Какая тебе разница? — я ущипнул докторшу ответно. — Неужели ты меня ревнуешь?

— Вот еще! Это меня все ревнуют!

— Ты про своего бывшего?

— Да, — Томилина тяжело вздохнула. — Следил за мной, буквально ни на шаг от себя не отпускал.

— Поэтому вы развелись?

— Я не хочу про это! Давай не в Новый год… Вон уже куранты бьют.

Мы начали дуэтом считать удары, на последнем, двенадцатом, чокнулись, поцеловались. Жадно набросились… нет, не на друг друга, а на пирожки и салаты. Типичное новогоднее трио — мимоза, оливье и шуба. Я, правда, жадность тут же умерил: не хватало еще из-за такой ерунды запороть финал нашего опыта.

— М… как вкусно. А у тебя мама хорошо готовит.

— Это папа. У него настоящий дар — мог бы стать отличным поваром. — Лена отложила тарелку — Слушай, если Брежнев так плох, он и умереть может!

— Ждать недолго — покивал я.

— И кто же вместо него будет?

— Андропов.

— КГБ? Может это и к лучшему — наведут в стране порядок.

— Андропов и сам плох. У него почки отказывают. Пересадку первому лицу делать не будут, сама понимаешь — операция сложная, исход не очевиден, он сам на такое не пойдет. А искусственная почка — не выход, она проблему не решает. Вот и получается, что если залез на самый верх больным, то надежды не остается.

— Это тебе Шишкина сказала?

— Лен, какая разница кто? Важно то, что нормальной власти теперь не будет. Сначала чехарда умирающих дедов, потом как бабке не ходи — в ЦК решат, что нужен молодой, перспективный. Под которого не надо сразу бронировать место у Кремлевской стены. И это чую, может плохо кончиться.

— Почему?

— Молодой решит реформировать Союз. Покатается по западным странам, посмотрит как шоколадно там живут. Вот и захочет также.

— Разве это плохо? На Западе и правда, хорошо живут. Богато, безопасно. Вон у тебя Волкман лежит. Не у нас сделали! Или вон твои джинсы. Левайс?

— Да, американские. А плейер японский. Лен, дело же не в шмотках.

— А в чем?