Пятнадцать поцелуев

Ему предложили ещё один вариант — службу по контракту. Мол, это поможет искупить вину, там его быстро исправят. Конечно, он не поверил, отнекивался. А потом понял, что всё серьёзно, и подписал бумаги, тщательно их прочитав — чтобы это были всё же не обвинительные документы и не чистосердечное признание в том, чего не совершал.

Так уже через сутки он оказался в пути вместе с парочкой других ребят. Одного его не отпустили даже домой, всюду сопровождали, словно преступника. Мать была в шоке. Он показал ей, где деньги, настойчиво попросив не срываться «на дурь». Разрешили даже наведаться к деду. А после — в машину и на другой конец страны. На три года.

Саша не углублялся в подробности. Ясно было лишь, что сначала всё оказалось ой как непросто, но постепенно авторитет был завоеван, положение стало лучше, да и зарплата хорошая. Даже доучиться заочно смог. И когда приезжал на экзамены, первым делом пошел не в вуз и даже не к себе домой, а ко мне. Удивительно, что мать вообще пустила его на порог, а не сказала охраннику на проходной развернуть его и гнать в три шеи. Наверное, хотела «добить» окончательно, чтобы больше он не искал встреч.

— Явился, значит? — смерив холодным взглядом с головы до ног, хмыкнула, скрестив руки.

— Мне нужна Вера.

— Нужна Вера? — повторила с издёвкой. — А Вера замуж выходит.

— Что?

— Вы так молоды, а уже плохо слышите?

— Но я люблю Веру.

Он не поверил. Не мог воспринять эту новость о свадьбе, ведь лишь полгода назад мы были парой, а тут… Хотя всякое в жизни бывает, конечно. Исчез безо всяких объяснений, родители наверняка наплели чушь какую-нибудь — вот и решила выскочить замуж. Может, даже назло. За Глеба, например, который всё время крутился рядом. Так думал Саша и лишь укреплялся в мысли о том, что надо хотя бы поговорить, а там будь что будет. Но прорваться через препону в виде моей настойчивой матери, которая твердо знала, что для Веры — то есть меня — успех и счастье, было непросто.

— Любите? — хмыкнула мать. — А что вы знаете о любви? Подарить три ромашки и кольцо-безделушку — это любовь? Стихи читать под луной, за ручку полночи шататься? А когда вам есть будет нечего, что вы скажете? Тоже стихи читать будете?

— С чего вы взяли, что я не смогу сделать Веру счастливой?

Мать передернуло. Ишь, настырный попался. Она даже мигом на «ты» перешла.

— Ты не можешь дать ей то, что нужно девушке такого уровня. И удерживаешь ее от того, чтобы она обрела это с тем, кто сможет. Не дури ей мозги. Уходи.

Постояв ещё пару секунд, он ушел. Ясно было: здесь не прорваться. Да и стоит ли, если в планах и правда свадьба? Да и истина есть в этих грубых словах. Конечно, у него перспективная профессия, неплохой заработок, но ещё два с половиной года будет длиться контракт. Что, он сможет увезти с собой Веру? Вряд ли…

И он отступил. Даже почти смирился. Ты ведь практически неуязвим, когда надеваешь маску. Но из-за нее ты ничего не чувствуешь: ни счастья, ни боли, ни чувства привязанности — ни-че-го. Впрочем, ему и хотелось не чувствовать ничего.

О девушках даже не думал — только работа. Потом вернулся в Москву, контракт продлевать не стал. Устроился программистом в огромный холдинг, зарплата стабильная, перспективы карьерного роста, да и за время службы скопил немалую сумму. Сделал в квартире ремонт, купил машину. Только на личную жизнь времени не было. Да и желания.

Сомневаюсь, что в жизни Саши не было достойных кандидатур на его сердце, но он, как когда-то сказала Алена, «сложный организм», да еще и однолюб, видимо. От этого стало приятно.

Расстались мы только ближе к полуночи, когда в двери заскрипел ключ, а после пришла Сашина мама. Увидев меня, она немного растеряно нас оглядела, но ничего не сказала, лишь бросила буднично:

— Чайник поставлю.

— Ты поешь, а я Веру провожу и вернусь, — сказал Саша.

Его мама кивнула — вот и весь диалог. Саша отвез меня на машине. Подняться наверх отказался: уже поздно.

— Мы ведь увидимся? Завтра, — спросила с надеждой.

— Увидимся, — пообещал он, целуя меня на прощание.

— Ты изменился, — немного сощурившись, засмеялась я.

— В чем?

— Крутой такой: за рулем, уверенный — тебе очень идет.

— И ты изменилась: совсем не похожа на неженку и белоручку из богатой семьи, — но тебе это тоже идет.

Я толкнула его в плечо и напомнила:

— Ты мне всё ещё должен. Всю жизнь расплачиваться будешь.

— С превеликим удовольствием, моя королева, — шутливо раскланялся он, насколько позволяло пространство между рулем и сиденьем.

Уходить не хотелось. Внутри ещё жил страх: вот я уйду — и мы снова исчезнем из жизней друг друга.

— У меня же нет твоего телефона, — вдруг вспомнила я.

И мы прощались еще полчаса, оттягивая время разлуки, вспоминая о чем-то и подшучивая друг над другом.

Удивительно, что, несмотря на короткий сон в пять часов, я с азартом вскочила с утра по будильнику, и даже утренняя пробка не раздражала — я включила радио и подпевала попсовым хитам, попутно улыбаясь своему отражению в зеркале и отмечая озорной блеск в глазах.