Пятнадцать рассказов

Я выполнил его просьбу, но, поворачиваясь, успел бросить взгляд на «браслеты». Они оказались старомодными — такие штампуют по госзаказу. Если как следует прогнуться назад, можно переступить через цепочку, и тогда руки будут впереди. А там, если у меня будет секунд двадцать…

— Один вопрос, из чистого любопытства, — сказал я. — Ты выяснила, почему та парочка вломилась ко мне в каюту? Если ответишь, мне не придется мучиться бессонницей.

Кэрол закусила губу — видимо, колебалась. Но все-таки ответила:

— Они из Нью-Сейлема, «пузыря» на континентальном шельфе Северной Америки. Боялись, что «Румоко» расколет их сферу.

— Расколол?

Помолчав, она сказала:

— Не знаю. Нью-Сейлем пока молчит. Мы пытаемся с ним связаться, но помехи…

— Что?!

— У нас нет с ними связи.

— Ты имеешь в виду, что мы, возможно, уничтожили целый город?

— Нет. Ученые говорят, риск был минимальным.

— Ваши ученые, — сказал я. — Их ученые наверняка были другого мнения.

— Разумеется, — кивнула она. — Их ученые с самого начала организовали «проекту» обструкцию. Они не верили нам и подсылали диверсантов. Пытались сорвать…

— Как жаль, — пробормотал я.

— Чего жаль?

— Не чего, а кого. Парнишку, которого я усадил под кипяток. Ну, ладно, спасибо. Подробности узнаю из газет. Все, отправляй меня на Шпицберген. Прощай.

— Не сердись, — сказала она. — Я выполняю свой долг. По-моему, все правильно. Если ты действительно чист, как белый снег или как лебяжий пух, тебя вскоре отпустят. И тогда я не буду против, если ты вспомнишь наш недавний разговор.

Я усмехнулся.

— Я ведь уже сказал: прощай. Впрочем, спасибо, что ты избавила меня от бессонницы.

— Не надо меня презирать.

— А я и не презираю. Просто я никогда тебе не верил.

Она отвернулась.

— Спокойной ночи, леди. Жаль с вами расставаться, но ничего не поделаешь.

Меня проводили до вертолета. Помогли забраться в салон.

— Она к вам неравнодушна, — заметил человек с пистолетом.

— Вы слишком впечатлительны.

— Если вас отпустят, вы увидитесь с ней?

— Я никогда с ней больше не увижусь, — мрачно ответил я. — И с вами тоже.

Человек с пистолетом усадил меня на заднее сиденье. Потом он и его приятель заняли места у иллюминаторов и велели пилоту взлетать.

Затарахтел мотор, и мы взмыли в небо. Румоко внизу рыкнул и плюнул в небо огнем.

Ева, прости меня. Я не знал. Даже не подозревал, что такое может случиться.

— Нас предупредили, что вы опасны, — сказал человек с пистолетом. — Прошу не делать резких движений.

«Ave, atque, avatque», — простучало в моем сердце.

«Двадцать четыре часа», — мысленно напомнил я Швейцеру.

Забрав у Уэлша свой заработок, я возвратился на «Протей» и дней на десять зарылся в книги по дзен-буддизму. К желанному успокоению это не привело, поэтому я отправился к Биллу Меллингсу и напился в стельку. Протрезвев, я с помощью его передатчика окончательно ликвидировал Альберта Швейцера. Биллу я наплел с три короба о красотке с огромными грудями.

Потом мы отправились на рыбалку. Это заняло две недели. В то время меня вообще не существовало на свете. Я стер Альберта Швейцера с лица земли. И я часто ловил себя на том, что не хочу больше жить.

Когда ты убиваешь человека — пусть даже в безвыходной ситуации — в душе остается ожог, постоянно напоминающий о ценности человеческой жизни.

Это произошло медленно и бесшумно. Есть на свете вирус, о котором многие и слыхом не слыхивали, но к которому я выработал иммунитет. Я сдвинул камень в перстне и выпустил вирус на волю. Только и всего. Я так и не узнал имен конвоиров и пилота. Даже не разглядел толком их лиц.

Вирус убил их за две минуты. Чтобы избавиться от наручников, мне потребовалось меньше двадцати секунд.

Я посадил вертолет у берега, искалечив его и растянув сухожилие у себя на запястье. Выбрался на сушу и пошел прочь.

Охранники и летчик выглядели так, будто их поразил инфаркт миокарда или артериосклероз мозга.

Обстоятельства требовали, чтобы я поглубже спрятался «в тень». Свое собственное существование я ценил чуточку выше, чем существование тех, кто брал на себя смелость причинять мне хлопоты. Но это отнюдь не означает, что мне не было невыразимо тошно.

Кэрол о многом догадается, думал я. Но Центральный интересуется только фактами. Морская вода, проникшая в вертолет, скоро уничтожит вирус. Никто не докажет, что этих людей убил я.

Тем более, что тело Альберта Швейцера, судя по всему, при крушении вертолета было выброшено через люк и унесено отливом.

Если я случайно столкнусь с человеком, знавшим старину Аля, он, несомненно, обознается.

Мне совершенно нечего опасаться. И все-таки, возможно, я иду не тем путем. Мне по-прежнему чертовски тяжко.

Румоко Из Пучины дымится и растет, подобно голливудскому монстру, одному из тех, на ком отыгрываются постановщики фантастических фильмов. Через несколько месяцев он угомонится. На него завезут плодородную почву, и перелетные птицы удобрят ее гуано. Люди высадят красные мангры, которые укрепят приливно-отливную полосу, и поселят на острове насекомых. Когда-нибудь таких островов будет целая цепь, если верить ученым.