Пятнадцать суток за сундук мертвеца

—    Сегодня вечером в доме на Ферганской улице был обнаружен труп мужчины, —сурово хмурясь, сообщила симпатичная телеведущая. — Хозяин лежал в ванне с перерезанным горлом...

Камера панорамно показала уже знакомую мне квартиру. Голос дикторши уже за кадром продолжал:

—    Во дворе этого же дома в автомобиле «Ауди» оперативные работники обнаружили еще один труп. Он принадлежит инструктору одного из оздоровительных центров города. По заключению экспертов, причиной смерти стала острая сердечная недостаточность, наступившая в результате введения большой дозы препарата, парализующего работу сердечной мышцы. По факту двойного убийства возбуждено уголовное дело. В связи с этим разыскиваются две молодые женщины...

Далее следовало довольно подробное описание нас с Клавдией!

—    Господи! — простонала я. — Этого не может быть!

Я вскочила и забегала по комнате, потом рухнула в кресло и снова забегала, как зверь в клетке. За этим занятием меня и застала Клюквина.

—    Афоня, ты чего? Заболела? — озаботилась она.

Я подбежала к ней и, припав к плечу, зарыдала:

—    Клава, Клавочка! Они нас найдут и посадят. А я не хочу в тюрьму, мне нельзя в тюрьму!

Клавдия, кажется, ничего не поняла — на данный момент ее беспокоило только мое душевное состояние. Сестра быстренько сгоняла на кухню и вернулась с рюмкой коньяка в руке.

—    На, выпей! Как говорится, успокой нервы, с ними стресс... В журнале «Здоровье» писали, что рюмочка коньяку — первейшее антистрессовое средство.

Я залпом выпила коньяк, даже не почувствовав его вкуса. Секунду спустя «лекарство» стало оказывать благотворное влияние на нервную систему. Я заметно приободрилась, вытерла слезы и, по возможности, подробно и обстоятельно рассказала Клавдии о телевизионном сюжете.

Клавка еще раз сбегала на кухню. На этот раз она вернулась еще с одной рюмкой и початой бутылкой коньяка, оставшейся от какого-то праздника.

—    Чувствую, одной рюмкой не обойдется, — пояснила она, уловив мой недоуменный взгляд.

Быстренько сняв стресс у себя, сестрица сморщилась, передернула плечами и молвила:

—    Значит, они все-таки приехали... Жаль, честное слово, что там не было настоящей бомбы! А вот мне интересно, откуда им наши приметы известны?

—    Может, кто из соседей видел, как мы входили или выходили? — подумав, предположила я. — Соседи, особенно соседки, знаешь, какие любопытные?! А если старушка попадется — все, хана!

Такая расскажет и что было, и чего не было.

—    А что, в милиции такие дураки и не могут отличить бред склеротичной бабки от реальных фактов?

—    Могут, наверное, — пожала я плечами. — Но только не сразу... Что делать-то, Клав?

—    Спать идти! Сейчас вот только хлопнем еще по рюмашечке — и бай, бай!

Мы хлопнули. Меня передернуло, но успокоения не наступило.

—    Как это бай, бай? — удивилась я. — Нас ведь ищут!

—    Ну и пусть себе ищут! Они за это зарплату получают, — мне показалось, что под воздействием коньяка Клавка расслабилась и стала лучше соображать. — Подумай, Афанасия, даже если нас видела какая-нибудь старушка, какое она могла дать описание?

Я притихла, пытаясь сообразить. Но, в отличие от Клюквиной, у меня коньяк тормозил умственную деятельность. Поэтому я решила не утруждаться понапрасну и озадаченно уставилась на сестру. Клавдия заметила мое смятение, удовлетворенно кивнула и принялась рассуждать:

—    Возьмем условную старушку-соседку, которая и сдала нас ментам...

—    Возьмем, — согласилась я.

—    Видеть она нас могла в «глазок», в замочную скважину и в щелку между косяком и дверью. Впрочем, последние два предположения отметаем. Замочные скважины малы, а старушка подслеповата. Щель... Тоже маловероятно — мы бы услышали, как дверь приоткрывается. Следовательно, остается «глазок». Он, конечно, приближает предметы, но он же их и деформирует. А старушка, как мы уже договорились, подслеповата.

Я восхищенно взирала на сестру, пораженная се логикой и прозорливостью. Кое-что, правда, меня смущало. А вдруг эта условная старушка была в очках? Тогда зоркость у нее, как у Чингачгука! Впрочем, о своих сомнениях я предпочла промолчать: очень хотелось, чтобы Клавдия меня успокоила и рассеяла все сомнения. Сестра между тем продолжала:

—    Итак, наши приметы. Две красивые девушки, стройные, среднего роста. Одна с длинными каштановыми волосами, другая — блондинка со стрижкой «асимметричное каре». Обе одеты в джинсы и куртки. Вот и все! А теперь скажи: сколько девушек подходит к данному описанию в таком городе, как Москва?

—    Сколько?

—    Миллион! — Клавка торжественно воздела руки к потолку. После недолгого молчания она добавила: — Но внешность на всякий случай надо поменять. А ну, поворотись-ка, сынку!

Клавка сдернула меня с кресла и завертела в разные стороны, словно куклу.

—    Та-ак, пострижем, перекрасим... Внешность у тебя, Афоня, запоминающаяся. Хорошо бы еще, конечно, пластическую операцию сделать, но это чересчур долго, да и, прямо скажем, дороговато!

Я зарделась от комплимента по поводу моей внешности и от пластической операции категорически отказалась.