Пятнадцатый камень

— Ах, как умно и политично! — Эльвира, как видно, еще не остыла от битв за свою репутацию, и, по-кошачьи расширив зрачки, раздраженно вынула из пачки последнюю сигарету.

"Словно шпагу обнажила для битвы", — усмехнулся про себя Клим. Потом Элька разразилась темпераментной итальянской ажитацией в сторону невозмутимой Леди:

— Ну конечно, ведь речь зашла о нашем голубоглазом любимчике… и, кстати, моем несостоявшемся любовничке, спасибо, милашкам Барби! — добавила она с хищной иронией.

Последняя фраза немедленно окрасила Лизхен, которая и так сидела, забившись в ближнее к лестнице кресло (все-таки из двух страхов: попасть к Элечке-людоедке на обед или оставаться в одиночестве, — она выбрала первый) в песочный цвет обивки. Завидная способность в момент опасности сливаться с окружающей средой! Барышня панически забегала глазами в поисках защиты. Однако Большая сестра не "жаждала крови", по крайней мере, Чегановской. Эля порывисто затянулась и, не удостоив даже взглядом Юсупова, продолжила:

— …тем не менее, я считаю, что для объективности кто-то из нас, — подразумевался, очевидно, женский состав сборной, — должен присутствовать при разговоре с Романом!

— И этот кто-то, конечно же, ты! — с возмущением подхватила Марго. — Ну конечно, сестричка вторит братцу и вместе они найдут достойного козла отпущения или козу, что, вероятнее всего! Знаю я ваш клан, все вы заодно!

Это были последние слова, которые прозвучали более-менее отчетливо. Гостиная наполнилась женским хоровым воплем, собственно, уже и тема обсуждения была отодвинута на второй план, уступив первый взаимным негодованиям и упрекам. Единственный женский голос отсутствовал в хоре, а уж его-то бы Клим узнал мгновенно, — голос Дольской. Даже Лизхен издавала какие-то короткие едкие фразки, правда, по большей части, они были обращены к находившемуся с ней поблизости Алиму.

Но Ида… Ида совершенно спокойно, полуприкрыв глаза, словно отгородившись от происходящего, медленно курила, сидя на диване. Она не участвовала, она наблюдала, скорее даже, лицезрела. Так смотрят фильм хорошо известного своим стилем режиссера с уже заранее прочитанным сценарием, когда по большому счету интересны только лишь возможные расхождения с твоим уже созданным личным представлением.

— Антракт, вашу мать! — рев Гарина перекрыл все существующие понятия о децибелах.

Сам Николай Васильевич мог бы аплодировать возникшему оцепенению как наиболее удачной интерпретации немой сцены из «Ревизора», а мадам Тюссо обрыдалась бы от зависти. Клим восхитился Гариным, чей организаторский дар с честью выдержал проверку на прочность. Меж тем Сильвестр, выдержав достойную Качалова паузу, мрачно отчеканил жестким, будто забивающим энергетические гвозди тоном:

Если кто-то здесь полагает, что от его желания что-то зависит, то этот кто-то очень сильно ошибается. Здесь решения принимаю я. И мне глубоко насрать, — этот глагол Гарин позволил себе не без злого удовольствия выделить, — на то, что вы считаете, полагаете и какого мнения придерживаетесь. В гостиной останутся Юсупов, Буров и я. Остальные удаляются на второй этаж в гостевые комнаты. И делают это быстро и молча!

Дальнейшее явилось следствием того, что Клим для себя именовал "магией воли", которая обеспечивала им с Силей совершенно разные формы существования. Буров умел добиваться от людей многого, используя деликатные, кропотливые и долгоиграющие методы. Гарин без лишней рефлексии мог одним махом привести окружающих к общему знаменателю.

Дамы недовольно, но поспешно, точно стайка гусей, двинулись к лестнице. Впереди шествовала "весьма потрепанная, но непобежденная" Эльвира. Освобожденная "женщина Востока", способная в иные моменты не то, что коня, а целый табун на скаку остановить, в данный момент спасовала перед младшим братом. За ней, тихо перешептываясь, поднимались Нона и Марго, — тоже не самые смирные женщины на планете. Чуть поодаль, сохраняя дистанцию, скользила надежно испуганная Лизхен. Завершала процессию Дольская. Делала она это по-королевски неторопливо и вальяжно, сопровождая отступление иронической улыбкой и даже на прощание изобразив в сторону Клима укромный воздушный поцелуй. Бурова прошиб холодный пот: к чему эта неуместная клоунада?! Почему Ида насмехается над ним? У него шевельнулось абсурдное подозрение, что она в курсе, кто стащил пресловутый диск. Мол, Климушка, знаю, но молчу. С Дольской все станется. Ида и корпоративный шпионаж, наверное, совместимы. Но куда лучше Идочка сочетается с блефом. Похоже, не зря вертится у Клима в голове назойливая песенка! Говорят, это признак невысказанной мыслеформы…

— Ну вот и дышать легче стало! Садись, Клим, что застыл, как столб! — угрюмо бросил Гарин.