Пятнадцатый камень сада Реандзи

Окна токийского корпункта Советского телевидения выходили на узкую улочку с односторонним движением. Помимо квартир в нашем многоэтажном доме располагались ресторан, парикмахерская и несколько контор. Жильцы и визитеры часто подъезжали к дому на такси, и мне всегда представлялась одна и та же картина.

Шоферы тормозили точно у подъезда. В результате автомобили загораживали всю ширину улочки и позади сразу же возникали «пробки». Бывало, до десятка машин выстраивалось за спиной такси. Сигналы на таксистов не действовали. Они останавливались именно там, где указывали пассажиры, хотя несколькими метрами дальше улочка делалась шире, и если бы такси останавливались там, то они никому не могли бы помешать. Таксисты аккуратно и не спеша рассчитывались с пассажирами, выказывая им исключительную вежливость. Однако она оборачивалась пренебрежением к тем людям, которые теряли время в ожидании конца проявления учтивости.

Редьярд Киплинг, пораженный, как и Лафкадио Херн, японской экзотикой, но не утративший ироничности во взгляде на нее, тоже усмотрел у японской вежливости исторические корни. В шутку Киплинг сказал, что «болезненная вежливость японцев ведет начало от широко распространенной и приметной привычки носить мечи». Многие самураи имели при себе по два меча. Японец – сама любезность потому, подтрунивал Киплинг, что те, с кем он общался, тоже были вооружены.

Суть схвачена Киплингом правильно – японская вежливость распространяется не по горизонтали, а по вертикали, причем лишь в одном направлении – снизу вверх. Те, у кого меньше мечей, денег, власти, житейского опыта, проявляют вежливость, я бы даже сказал – подобострастие, к тем, у кого мечей, денег, власти, опыта больше. И это – улица с односторонним движением. «Бусидо» – кодекс самурайской чести – четко предписывал форму поведения вассала по отношению к сюзерену: «Будьте учтивыми и вежливыми: от низких поклонов спина не сломается».

«Когда служащие какой-либо фирмы приходят ко мне обедать или ужинать, – поделился наблюдениями владелец ресторана, популярного среди бизнесменов, – я сразу распознаю, кто самый главный, кто занимает следующую после него ступеньку на служебной лестнице, кто стоит еще ниже и кто – на самом низу. Я узнаю субординацию, – объяснил владелец ресторана, – по манере их обращения друг к другу. Манера обращения выявляет даже такую маленькую разницу, как старшинство одного над другим всего на год».

Стюардесса авиакомпании «Джапан айр лайнс», летавшая с рейсами из Японии в США, дополнила рассказ ресторатора. «Если в моем салоне садятся несколько знакомых между собой американцев, мне требуется время, чтобы определить, кто из них босс, – сказала стюардесса. – Но если появляются японцы, то сразу ясно, кто наиболее влиятельный и важный: его сажают к окну, принадлежащий боссу портфель несет кто-нибудь другой, босс кланяется только после того, как поклонятся ему».

Догадаться о месте японцев в табели о рангах позволяет система личных местоимений, специальные формы глаголов, которые употребляются строго в зависимости от разницы в служебном или общественном положении собеседников. Например, местоимение "я" по-японски может быть выражено словами «ватакуси», «ватаси», «васи», «атай», «орэ», «боку», «тэмаэ», «сэсся», «сорэгаси», «ойдон». Не исключено, что мне известны далеко не все японские "я". Говоря о себе «сэсся», самурай выражал примерно следующее: «грубый тип нижайше просит о снисхождении». Женщина никогда не применит «орэ» – типично мужское слово. Старик обязательно скажет: «васи».

Японец вежлив до тех пор, пока не теряет на этом материально или морально. Когда возникает необходимость сделать выбор между вежливым поступком и получением выгоды, японец, не раздумывая, отдает предпочтение выгоде.

Это случилось по дороге из Ниигаты в Акиту. Сбросив ботинки и расположившись с ногами в мягких креслах, японцы дремали, читали, ели «бэнто» – рис, приправленный мясом, рыбой и маринованными овощами и уложенный в деревянные коробочки. Я – единственный в вагоне иностранец. На одной из остановок произошло невероятное: у вошедшей в вагон пассажирки – женщины с ребенком за спиной и с сумками в обеих руках – был билет на уже занятое место. Ни до, ни после этого случая я не слышал, чтобы железнодорожный компьютер продал два одинаковых билета.

Женщина растерянно подошла к креслу, в котором сидел молодой японец, по виду служащий. Не отрывая глаз от журнала, японец вытащил из нагрудного кармана билет и протянул его женщине. Потом сунул билет обратно в карман и будто забыл о женщине, о ее захныкавшем ребенке, о сумках, что женщина поставила в проходе, чтобы достать из широкого рукава кимоно билет. Я поднялся и жестом пригласил женщину на свое место.