Пятнистая смерть

- Дождь вымывает в пустынных горах не только желтый металл. - Он хитро прищурился. - Да не все знают в этих камешках толк! Думают - ерунда, красивая галька. Ребятишки играют - на ладонях подбрасывают, через руки кидают. У персов есть такая детская игра?

- Все отдам... - Утана отвел в сторону сияющие глаза, чтоб не выдать бурного ликования. Торопливо завязал бирюзу в платок, заботливо спрятал за пазуху. Не нравится Фрада? Фрада - плохой? Пусть! Пусть его собака съест Утане-то что? Выгода есть выгода. Бирюза - бирюза.

Не только за красивый цвет и прозрачность любит западная знать рубины, смарагды, сапфиры, алмазы, агат, бирюзу. В драгоценных камнях волшебная сила. Они оберегают человека от сглаза, ворожбы, колдовства, бесплодия, преждевременной старости, болезней, змеиных укусов, разбойников, клеветы и прочих напастей.

Ого, как развернется теперь Утана! Только бы добраться до Бабиры... Купец вышел из шатра, чтобы отдать слугам распоряжение вскрыть тюки с добром, припасенным для богатых покупателей.

Гау-Барува - вкрадчиво - Фраде:

- Вижу, ты умный человек. Рад. Редкость в наше время. Может быть, мы еще встретимся. Прими мой дар.

И рябой перс, не спуская изучающих глаз с настороженных глаз Фрады, медленно протянул ему электровое, серебряное с золотом, толстое кольцо с печаткой вместо камня. На печатке чернел изломанный крест, похожий на паука. Арийский знак.

Фрада, как бы взвешивая, подкинул кольцо на ладони. Понимающе, сообщнически, подмигнул персу:

- Опасный дар, не правда ли?

Оба долго молчали.

- Посмотрим. - Фрада вздохнул. - Может, и встретимся. Пока я спрячу твой дар вот сюда. - И он сунул кольцо, как Утана - бирюзу, за пазуху, поближе к сердцу, подальше от чужих глаз.

Третий день.

Гау-Барува озабочен. Утана встревожен. Что будет? Согласится ли Томруз выйти замуж за Куруша?

СКАЗАНИЕ ШЕСТОЕ. ПАСТУХ И КОБРА

Когда человеку режут палец, он кричит и плачет от боли. Бедняге кажется - нет страданий выше. И лишь тогда, когда всю руку отхватят несчастному, поймет человек, что значит настоящая боль.

С тех пор, как царь Куруш явился в Ниссайю и поселился у Раносбата, жизнь дахских заложников превратилась в неизбывную муку. Жарились на медленном огне - угодили в бушующий костер. Было куда как плохо - стало вовсе невмоготу.

И не только потому, что с приездом царя и его свиты прибавилось работы во дворе, на кухне и в конюшне. Работа по принуждению - пытка, но пытка невыносимая. Хуже то, что усилился надзор. Тяжелой стопою затопала по замку строгость. Замахали бичами крутость и лютость. Персы боялись заговорщиков и тайных убийц.

Прежде заложникам не возбранялось свободно передвигаться внутри крепости, собираться у стены в кружок, отдыхать на воздухе. Лишь бы за ворота не ускользнули. Теперь к ним приставили Михр-Бидада, он висел над душой, как черная туча над головой усталого путника, и не давал степнякам и шагу ступить по своему желанию.

Как скот из стойла, выводили дахов поутру из вонючего сарая, заставляли трудиться до мелкой дрожи в коленях, до сверлящей боли в пояснице, до немоты в руках, до отупения, а вечером гнали обратно в грязный сарай.

Правда, памятуя разнос, сделанный ему Раносбатом, надсмотрщик толкался меньше, чем раньше, и пинался реже, чем прежде, но держался еще более заносчиво, не упускал случая обругать, оскорбить "поганых".

Зной. Пыль. Дахи, привыкшие с рождения к простору и ветру полей, задыхались в душном загоне, чахли, как зеленый лук без воды. Они увяли, осунулись и пожелтели. Их заедали мухи, изводили орды блох и вшей. Вдобавок ко всему, персы изо дня в день кормили пленных жидкой просяной похлебкой, от которой выворачивало нутро.

Люди жаловались на неутихающую головную боль, слабость, тошноту, резь в глазах. Неволя - собачья доля. Чувство неволи - хворь, худшая из всех.

- За что? - Гадат ночами больно кусал со зла и отчаяния. - Неужели "ребрам" вечно торчать у нас поперек горла?

Заложники лежали вповалку на голой истлевшей циновке, населенной полчищами мокриц, бормотали во сне, стонали, вскрикивали, скрипели зубами.

- Терпи, - уговаривал Гадата старший. - Наступит время - в пыль разлетятся персы. Я помню, как мады тут бесчинствовали. Где они теперь? Саки, дахи, парты, варканы собрали силу в один кулак да такой удар мадам нанесли, так их разломали да понесли - лишь куча навоза осталась! Курушу потому и удалось одолеть Иштувегу, что мадская мощь захирела после нашего восстания. На весь мир гремели, а ныне сами ходят у перса в рабах. Погоди. И с персами это случится.

- Случится ли?

- Непременно! Не останется зло без возмездия. Никогда. Кто причинил зло, тот обрек свою голову на гибель. За ним по пятам незримо бродит чья-то ненависть. И рано или поздно она вонзится в грудь или спину отравленной стрелой. Напрасно насильник уповает на силу - от мести обиженных нет спасения. Гнет - смертельный враг самого угнетателя. Тому, кто сеет чертополох, придется есть колючки. Так, сын мой!