Пятница

- Погром! Настоящий погром!

Иося с рубашкой в руках бросился бежать.

Солнце уже успело высоко подняться над головой. День стоял хотя и осенний, но ясный и тёплый. Беда была только в том, что Иося проголодался: он ушёл из дому рано утром. А голод, известно, как прицепится, так и не отстанет. Надо было наконец и домой вернуться. Не сидеть же под мостом до ночи!

Колокольчик над дверью в подвале огорчённо звякнул: «Ай-а…»

Иося боязливо просунул голову в дверь. Сестра Сима, как всегда, сидела спиной к двери и строчила на машине. Она не повернулась, не обратила внимания ни на звон колокольчика, ни на скрип двери. Её согнутая спина и одно плечо выше другого и без слов говорили: «Да ну тебя! Никакого терпения не хватит!» А мать, стоявшая у печки в глубине комнаты, обернулась и ласково улыбнулась:

- Иоселе, ты же весь день не ел.

У Иоси отлегло от сердца. Значит, тётя Циля ещё не заходила. Он шумно уселся за стол, наклонился над тарелкой. Но горячая картошка вдруг застряла в горле. Ужасная догадка пронеслась в голове: тётя Циля ждёт вечера, когда отец вернётся домой. Тогда она явится… и будет плохо.

Иося сорвался с места.

- Куда? - крикнула мать.

Но Иося уже был во дворе. Нащупал в кармане верёвку. Вот всё, что нужно. Привязать верёвку одним концом к забору тёти Цили, только пониже, а другим концом - к трубе дома. Тут непременно должна пройти тётя Циля. Она как выйдет из дому, сразу - стоп! - и растянется. Как бы ещё ноги себе не переломала… Тогда ей будет уже не до голубей.

Отец вернулся из синагоги. Он аккуратно повесил пальто в углу на вешалку, положил молитвенник в комод и подошёл к ушату - вымыть руки. ‹- Сейчас сяду ужинать, - сказал он матери.

- Всё готово! Садись! - ответила мать. Она стелила постель.

Иося» укладывался на сундуке. Он думал: «На этот раз с тётей Цилей всё обошлось. Скорей заснуть, тогда и разговоров не будет».

Вдруг за окном раздался страшный грохот. Как будто полка с посудой оторвалась от стены и вылетела через окно на улицу.

Отец молча направился во двор. Но в дверях столкнулся с тётей Цилей.

- Ой, ой, ой! - стонала она. И швырнула на стол кучу глиняных черепков: - Нате вам, Шейне, ваш горшок для теста! Не моя вина, если я так упала, что едва жива осталась. Благодарите за это вашего негодного мальчишку. Это он протягивает во дворе верёвки, чтобы добрые люди падали!

- Ах! - Шейне ахнула и заломила руки,

Это же её большой глиняный горшок, она одолжила его тёте Циле. Такого во всём Вилькомире нет. Все соседи ходили к ней одалживать этот замечательный горшок, внутри такой гладкий и блестящий.

А тётя Циля разошлась. Она кипела, как большой котёл с бельём на печке.

Отец подошёл к Иосе:

- Ну? Что ты о себе думаешь? Ты понял наконец, что натворил? Что ты скажешь?

Иося точно в западню попал. Он укрылся с головой. Ему было стыдно. С тётей Цилей воевал! Нет, нехорошо он поступил! Нечестно. В темноте тайком верёвку протянул. Не может он теперь взглянуть отцу в глаза.

Но отец с силой сдёрнул с него одеяло.

- Чтоб голубей больше в доме не было! - закричал он таким громовым голосом, точно его слова должны были донестись до самой голубятни.

В этот вечер Иося заснул в слезах.

ЕСЛИ БЫ НЕ ТЕТЯ ЦИЛЯ

Целый день Иося бегал по Вилькомиру. Его отовсюду гнали:

- Что мальчишке взбрело в голову? Кому охота пустить к себе голубей? Кому они нужны? Мало, что ли, горя без них?

Иося знал, что в Вилькомире живут тесно, бедно. У всех куча детей. Свободного места ни у кого нет. А всё же он надеялся: вдруг набредёт на таких людей, которые любят голубей? Они же хорошие, умные птицы. Мальчик представил себе плавный полёт голубей, как они, взмахнув крыльями, набирают высоту. Не раз Иося им завидовал: они могли лететь куда хотят. Не то, что он, Иося. Только свой Вилькомир и знает…

Ветхие домишки лепились один к другому, словно боялись упасть без подпорки. Гнилые, старые доски цеплялись за ржавое железо. В редком домике зажигали свет. Но в каждом раздавалось много голосов: мужских, женских и детских.

Темнело, когда Иося прибежал на окраину городка. Улицы точно куда-то провалились. Деревянные тротуары исчезли. На смену им потянулись поля, огороды. Солнце уже садилось. Его лучи как-то особенно ясно освещали далёкое поле с одинокими домиками.

Иося бежит к старому Шимону. Вот его маленький красный домик, точно заплата на зелёном поле. А вот и сам Шимон - он сидит на пороге в калошах и меховой шапке, несмотря на тёплый вечер.

Иося стоит за углом, не решается войти. Сейчас Шимон его тоже прогонит. Но нет, Иося что-то придумал.

- Дедушка Шимон, тебе тяжело работать? Устал?

Иося смотрит на дедушку Шимона и как будто впервые видит его жёлтое лицо в морщинах - оно словно страница старого молитвенника, его высохшие руки с кривыми пальцами. Мальчик опускает глаза. Длинные ресницы отбрасывают тень на его смуглое лицо. Иося задумывается.

- Ты что же, пришёл мне помочь? - Шимон с удивлением смотрит на чёрненького худенького мальчика.