Пятница, или Тихоокеанский лимб

При виде стервятников, кружащих над разбитой «Виргинией», Робинзон мучился угрызениями совести оттого, что не предал земле останки капитана и вахтенного матроса. Он все время откладывал и откладывал это тяжкое дело, невыносимо страшное для одного человека, — перевозку с корабля на сушу двух грузных разложившихся трупов. А бросить их за борт означало привлечь в бухту акул, которые, конечно, останутся здесь в ожидании следующей добычи. Хватит с него стервятников: он приманил их столь неосмотрительно и теперь они не спускают с него жадных глаз. Наконец Робинзон утешил себя мыслью, что, когда грифы и крысы сделают свое дело, он всегда успеет подобрать обглоданные скелеты и достойно захоронить их. Мысленно воззвав к душам обоих усопших, он даже пообещал им воздвигнуть над могилами часовенку и каждодневно приходить туда молиться за них. Они были его единственными товарищами, и отвести покойным почетное место в своей жизни означало лишь воздать им по справедливости.

Несмотря на то, что Робинзон тщательно обыскал весь корабль, он так и не нашел там ни болтов, ни гвоздей. Поскольку у него не было и коловорота, сборка частей шлюпа с помощью штифтов также отпадала. Робинзону пришлось крепить деревянные брусья шипами, вбивая их в гнезда. Он решил закалять шипы на огне перед тем, как загонять их в гнезда, а потом смачивать морской водой, чтобы они, разбухнув, держались намертво. Сотни раз деревянные колышки раскалывались и лопались то под его ножом, то на огне, то в воде, но Робинзон упорно начинал все сначала, бесчувственный, как сомнамбула, презревший нетерпение и усталость.

Буйные ливни и тяжелые белые облака на горизонте возвестили ухудшение погоды. Однажды утром небо, обычно ясное, приняло вдруг металлический оттенок, обеспокоивший Робинзона. Прозрачная голубизна предыдущих дней сменилась мутной, свинцовой синевой. Вскоре плотная пелена туч заволокла небосвод от края до края, и первые увесистые капли дождя забарабанили по корпусу «Избавления». Сперва Робинзон решил пренебречь этой нежданной помехой, но потом ему пришлось прервать работу, чтобы стащить с себя намокшую, стеснявшую движения одежду. Он сложил ее под законченной частью бота и постоял с минуту под ливнем, наблюдая за тем, как теплая вода, струящаяся по телу, размывает грязь и жир и темными ручейками стекает вниз. Рыжие волосы Робинзона, разделенные струями дождя на блестящие пряди, да и весь облик сделали его похожим на какого-то зверя. «Золотой тюлень», — подумал он со смутной улыбкой. Потом он помочился, с удовольствием внеся таким образом свою скромную лепту в бушующий вокруг потоп. У него наступили своего рода каникулы, и он, в порыве ликования, выкинул два-три коленца перед тем, как бегом кинуться под укрытие деревьев, спасаясь от слепящих струй дождя и свирепых налетов ветра.

Ливень пока еще не проник сквозь плотный покров листвы, хотя барабанил по ней оглушительно и упорно. Теплый пар поднимался с земли, теряясь в кронах деревьев. Робинзон со страхом ждал момента, когда вода все-таки пробьет листья и обрушится на него. Он заметил, что почва под его ногами быстро набухает, превращаясь в жидкую грязь, хотя ни одна капля еще не упала ему на голову или плечи. Наконец он понял, что происходит, увидев, как дождь узенькими ручейками струится по глубоким бороздкам в коре стволов, словно специально для того прорезанным. Несколько часов спустя заходящее солнце, проглянув между горизонтом и нижней линией облаков, залило остров багровым светом; дождь продолжал хлестать с прежней силой.