Пятница, Кольцевая

О чем Саша рассказывала с упоением, так это о работе. Ей удалось найти применение обоим своим языкам — английскому, который она учила в институте, и испанскому. Компания, где она работала, занималась импортом бананов из Эквадора, и одновременно у владельцев фирмы был банковский бизнес в оффшорной зоне — на Кипре. Саша с гордостью повествовала, как во время командировки в Никосию[10] она в один и тот же день переводила переговоры в Барклайд-банке, а затем звонила в Кито[11] и выясняла ситуацию с севшим на мель рефрижераторным судном. О бананах и их внутреннем мире она говорила с большим увлечением и внушала мне, что эти плоды ни в коем случае нельзя держать в холодильнике: при температуре ниже +11° бананы чернеют и гниют.

— Да я и не держала, — вставила я.

Другая проблема состоит в том, что при температуре выше +13 бананы стремительно созревают. Лучше всего хранить бананы в специальных камерах дозаривания — промышленных установках с чрезвычайно сильной вентиляцией и возможностью поддерживать температуру, при которой плоды «спят».

— Где ж мы дома такую возьмем? — резонно спросила я.

— Нигде. Их во всей России раз-два и обчелся, — живо откликнулась Саша, — а на нашем складе есть! Я сама нашла производителей в Голландии, организовала переговоры, переводила во время монтажа. Теперь мы можем предложить со склада бананы любой степени зрелости.

— Не знал, что этот фрукт такой капризный, — заметил мой муж. — Теперь их и покупать-то страшно: вдруг я буду неправильно с ними обращаться?

— Не бойтесь! — Саша была польщена, что он отдал дань ее профессиональным знаниям. — А бананы покупайте только те, у которых и плодоножка, и конец плода еще зеленые, — это наилучшая кондиция.

Когда мы распрощались в тот вечер, я попыталась оценить, о чем узнала больше: о Саше или о бананах? И поняла, что Алмазная леди попросту закрылась от меня своей профессией: сквозь связки бананов, да еще и камеры дозаривания душу не разглядишь. Но мне почему-то казалось, что при полном социальном благополучии, которое было продемонстрировано, Саша по-прежнему несчастна. Если бы она хоть раз склонила голову на плечо своему спутнику, хоть раз ему нежно улыбнулась или взяла его за руку (не под руку!), выйдя из кафе, я бы не тревожилась за нее. А так Сашина жизнь по-прежнему представлялась мне пустыней, где теперь возведены сверкающие офисы и грандиозные склады, но так и не выросло ни единого деревца, не забил ни единый родник. И появятся ли они вообще?

IV

Несмотря на то что мы обменялись телефонами, ни Саша, ни я не спешили звонить друг другу, и следующей своей встрече пару лет спустя мы вновь были обязаны чистой случайности.

У меня к тому времени родился первый ребенок. Оставив работу и от души наслаждаясь тем, что могу проводить дневное время не в четырех стенах, а на воле с коляской, я всерьез раздумывала: а возвращаться ли в офис вообще? Ну чего я там не видела? А вот такого существа, как собственный ребенок, я действительно не видела еще никогда и не уставала держать его на руках — теплый, плюшевый, с родным запахом… Вот уж где в отличие от работы неиссякаемый источник перемен и новых ощущений! К тому же… Нет, прежде всего ребенок посвятил меня в таинство жизни: я впервые по-настоящему осознала, что пребывание на земле — поистине дар, и меня потрясало, насколько он хрупок и уязвим. Сберечь бы! Смешно, но в первый месяц после рождения я не давала брать ребенка на руки никому, даже собственному мужу, а если и давала, то всегда придерживала при этом своими руками.

Говоря с родными о сыне, я никогда не произносила напыщенных слов о любви, но четко сознавала: если вдруг у меня не станет его, то не будет и жизни. Когда моему сыну исполнилось месяцев шесть, и он уже мог обходиться без еды долгих четыре часа, я стала совершать с ним вылазки на Воробьевы горы, расположенные не так далеко от моего дома. В чистом, как родниковая вода, воздухе был словно развеян глубокий сон — малыш засыпал беспробудно. А я наслаждалась двумя часами неспешной прогулки вдоль Москвы-реки наедине со своими мыслями. Однажды в ноябре, медленно ступая по набережной, везя коляску и любуясь последним не осыпавшимся золотом на склонах холмов, я невольно замедлила шаг — навстречу шел кто-то подозрительно знакомый. Я не поверила, что это вновь она.

На сей раз Сашина внешность произвела на меня довольно странное впечатление. Одета она была еще лучше, чем во время нашей прошлой встречи, — роскошные сапоги, дизайнерское пальто, но из восхитительного мехового капюшона выглядывало лицо несчастного ребенка. Она казалась потерянной от переживаний девочкой, которую непонятно зачем запихнули в вызывающие зависть одежки и велели вести себя по-взрослому. Так она и пыталась делать, но лицо, опустошенное, с огромными от муки глазами, выставляло Сашину душу как на ладони.