Пятница, тринадцатое

— Сейчас хорошие врачи, — Белобока обнажил в улыбке золотые зубы. — Очень хорошие. Особенно в Эмиратах. Меня тогда спецрейсом на мэрском самолете лечиться отправили. Так что…

— Кончайте свои мемуары, — прервал его Рындин. — Делом пора заняться. Ну что, Капустин, стремно тебе вместе с нами выйти? Вас же на одного больше. Да и меткости твоим ребятам не занимать.

— На одного больше… — передразнил его Ромка. — А где гарантия, что снаружи еще десять ваших не ждут нас на пороге, а?

— Пошли, — коротко приказал Капустин. — Разговор так разговор.

И он направился к двери. Первым вышел Рындин, вслед за ним поспешил Ромка, в центре шел Максим, за ним — охранник Коротышка. Шествие замыкал Белобока. Таким образом, люди неведомого мне Калины открывали и замыкали капустинскую группу.

Надо заметить, что этот разговор велся так тихо, что даже Антонина не повела головой, продолжая глушить свой коктейль. Только я была невольной слушательницей этой короткой беседы.

Я быстро прикинула, стоит ли мне ввязываться в чужие дела, и решила, что стоит.

Во всяком случае из соображений равновесия — ведь я помнила, что еще трое парней, приехавших на джипе, двинулись в сторону леса и теперь наверняка поджидали там Капустина с его командой.

Максим, в общем-то, был мне симпатичен, и, что, может быть, более важно, Капустин нужен был мне живым. Ведь мне еще предстояло разобраться в хитросплетениях отношений обитателей нашего корпуса — я была уверена, что ключ к разгадке смерти профессора кроется именно здесь. А максимально полной информацией я еще не обладала, так что упускать Капустина и отдавать его на растерзание каким-то бандитам я не намеревалась.

Быстро поднявшись с кушетки, я покинула свое укрытие, поднялась к себе в номер, положила в карман куртки пистолет Шмакова, крохотный баллончик с нервно-паралитическим газом, который я обычно всегда носила с собой в сумочке, и рванула к выходу.

Догоняя удаляющихся в сторону леса людей, на повороте я чуть обернулась — профессиональная привычка, уже перешедшая на уровень рефлекса.

И что же я увидела? В ярко освещенном окне корпуса четко вырисовывались фигуры Доры Капустиной и Артема Погодина. Дора была явно взволнована и указывала Артему рукой в сторону леса, куда уже входили, понемногу сливаясь с тенями деревьев, ее супруг, двое его подручных и двое калиновских молодцов.

Артем внимательно смотрел в направлении ее жеста, потом что-то горячо проговорил ей, и они отошли от окна. Похоже, Дора с Артемом были встревожены и решили предпринять какие-то действия.

«Надо торопиться, — думала я, углубляясь в лесные заросли. — Если подключатся еще и Дора с Артемом, то вообще неизвестно, чем все это может кончиться. Черт, а где же эти трое?»

Прилегавший к корпусу лесок я знала как свои пять пальцев — насаждения были исхожены вдоль и поперек, и я полагала, что разборка будет происходить на полянке, расположенной в самом центре зарослей. И место безлюдное, и пространство позволяет развернуться.

Я быстро прикинула — где бы, будь я на месте тех троих, расположилась в засаде. Пожалуй, самым выгодным местом был кустарник, расположенный полукругом — как раз метрах в десяти от полянки.

Но, как видно, приехавшие сюда боевики не очень хорошо ориентировались в здешней топографии. Вместо того чтобы выбрать идеальную во всех отношениях позицию, эти трое не нашли ничего лучше, как расположиться неподалеку от опушки леса, — три длинных силуэта маячили за деревьями. Конспирацией никакой не пахло — наоборот, резкий запах табака долетал даже до моих ноздрей, хотя нас разделяло довольно приличное расстояние, да и красные светлячки сигарет были видны с пятидесяти метров невооруженным глазом.

Вот что значит дилетантизм! Из множества уроков, полученных мной в разведшколе, один я усвоила на всю жизнь: прежде чем предпринимать какие-либо действия, как следует изучи диспозицию!

Основной контингент двигался главной дорогой — я же заходила с опушки, и у меня было в запасе минут пять до того, как начнется разборка. Судя по тому, что народ углублялся в лес, они шли именно к полянке. Я решила на всякий случай проявить инициативу и нейтрализовать притаившуюся в засаде троицу.

Стараясь ступать неслышно (впрочем, начинался дождь, и капли, стучащие по земле, заглушали и без того едва слышные шаги — сосновые иглы мягко стелились под ногами, а ветки и торчащие из земли корни я аккуратно обходила стороной), я пробралась в тыл неосторожным курильщикам и убедилась в том, что мои опасения насчет судьбы Капустина были не напрасными.

— Как подадут знак, приближаемся, — тихо говорил один. — Без шуму, но быстро.

— А в оконцовке? — спросил его спутник. — Психическая атака или…

— Или, — коротко ответил первый. — Есть приказ кончать главного. Ну и его шушеру заодно. Я беру на себя Капусту, ты — охранника, а тебе придется заняться Ромкой. Стрелять сразу, без разговоров. Все уже решено. Они — трупы, ясно?

Возражений и вопросов со стороны его коллег, разумеется, не последовало.