Пятое Евангелие

Как всегда, когда итальянская полиция блуждает в потемках, виновного находят очень быстро. В официальном заявлении утверждалось, что за покушением стоит мафия, поэтому Кесслера подвергли множеству допросов. При этом духовное звание нисколько не помогло ему, потому что, как известно, сутана часто служит прикрытием организованной преступности. Когда наконец установили, что Кесслер действительно является духовным лицом, а доктора Стефана Лозински похоронили и кладбище иезуитов, вновь начались допросы. Один из полицейских, относившийся к своим обязанностям особо ревностно и считавший, что неплохо разбирается в языках, замети сходство между фамилией Кесслера и одного из Сарро di tutti Сарі, то есть босса боссов, по имени Бобби Чесслеро. Этого преступника разыскивали по всей Италии уже в течение трех лет, а у полиции не было даже его фотографии. За Чесслеро по прозвищу il Naso (Нос) через всю Италию в направлении Франции тянулся приятный запах. Он подделывал самые дорогие духи в мире и продавал их вагонами. Но никто не имел ни малейшего представления о том, как он выглядит.

Поэтому прошло целых две недели, пока полицейские поняли, что данное подозрение совершенно беспочвенно. Кесслер получил наконец возможность приступить к своей работе. Но он сильно изменился. Покушение, о котором напоминал шрам длиной четыре сантиметра на правом плече, изменило его и его образ мыслей. Много раз Кесслер ловил себя на том, что думал так же, как, возможно, думал Лозински. Молодой иезуит искал взаимосвязи там, где их, на первый взгляд, просто не могло быть. Как и Лозински, он пытался связать совершенно разные факты. К своему ужасу, он заметил, что даже улыбаться стал так же, как улыбался коадъютор, когда начиналась дискуссии относительно значения разных отрывков текста на пергаменте.

Конечно, Кесслер задумывался – хотя это, пожалуй, неудачная формулировка, которая не в состоянии описать мучительные бессонные ночи, – над тем, кто мог быть заинтересован в смерти Лозински. Или его. Или их обоих. Молодой иезуит понял, что некто видел в нем человека, который знает слишком много, а значит, представляет опасность. Даже несмотря на то что ему известна лишь половина правды. В одну из таких бессонных ночей Кесслер достал из шкафа свой пиджак, чтобы в очередной раз осмотреть дыры от пуль у правого плеча и следы крови.

И в очередной раз ему в голову пришла мысль, что, по всей видимости, именно судьба распорядилась таким образом, что он, Кесслер, не погиб. Вряд ли совершавшие покушение ставили перед собой цель убить одного и оставить в живых другого. Поэтому Кесслер сделал вполне логичный вывод, что ему нужно постоянно быть настороже. Вторая попытка вряд ли окажется неудачной.

Кесслер предполагал следующее: угрожавшие его жизни исходили из того, что, по их мнению, Лозински посвятил его в свою тайну. Возможно, если бы он узнал всю правду, то потерял бы покой. Кроме того, он так и не выяснил, что же происходило в таинственном здании на Кампо Дей Фиори. Теперь он твердо верил в то, что в этом доме Лозински ни в коем случае не прервался греховным утехам, хотя именно такой была начальная версия. Похоже, ночные визиты в этот нереспектабельный квартал были тесно связаны с тайной, в которую коадъютор собирался посвятить своего собеседника в день, когда было совершено покушение.

Глядя на разорванный и выпачканный кровью пиджак, Кесслер машинально поглаживал его рукой. Внезапно он нащупал что-то во внутреннем кармане. Это оказалась фотография, которую показывал ему Лозински незадолго до смерти. Сложенная несколько раз и помятая. По всей видимости, после трагических событий у форума один из санитаров положил снимок в карман Кесслеру, посчитав, что он принадлежит именно раненому. Хоть фотография и была сильно помята, на ней еще можно было разглядеть детали. Кесслер инстинктивно начал записывать в столбик на лист бумаги трофеи-символы. Сначала на своем родном языке, а затем на латыни.

Результат выглядел примерно так:

Кадка – Balnea

Ягненок – Agnus

Ветка дерева – Ramus

Лось – Alces

Знамя – Bellicum

Колесница – Bigae

Утка – Anas

Колос – Spica

Затем он прочитал начальные буквы латинских слов: BARABBAS.

– Господи всемогущий! – вырвалось у Кесслера.

Ведь он встречал это имя в одном из фрагментов текстов пятого Евангелия. Бараббас! Святая Троица, что же за тайну скрывало это имя?

7

На следующий день молодой иезуит почти не занимался своим непосредственным заданием. С самого дня покушения он постоянно был нервным и рассеянным. Кесслер не хотел себе в этом признаваться, но он боялся. С момента смерти Лозински Манцони, казалось, изменился. Конечно, он всегда не переносил поляка, однако христианская мораль заставляла професса говорить о покойном брате во Христе с сочувствием. Но Манцони видел в смерти коадъютора скорее организационную проблему, которая могла на некоторое время замедлить работы по расшифровке коптского пергамента.