Пятое Евангелие

То, что мы имеем во Внутреннем при нападениях Люцифера, при нападениях Люцифера и Аримана одновременно, можем мы как люди победить. Битвы в материальном внешнем мире должны быть выдержаны вплоть до окончания Земного развития. Отсюда, должен был Христос хотя удерживать Аримана в шахе, но позволять ему существовать рядом с собой. Отсюда, могло свершиться, что Ариман также рядом с Христом на Земле оставался действенным в течение трех лет, в которые Христос действовал в теле Иисуса из Назарета и что он затем вошел в Душу Иуды и был деятельным в этой Душе до предательства Христоса. Что произошло через Иуду, связано совместно с тем, что есть не совсем разрешенный вопрос искушения после события при Иордане.

Мало-помалу сперва, медленно и постепенно соединяло себя Христос-Существо с тремя телами. Это длилось три года. Сначала было оно только слабо соединено и только постепенно вдавливало оно себя в три тела. Только как оно подошло к смерти, было некое действительное проникновение трех тел Христос-Существом здесь. И всему страданию и боли напротив, которые Иисус из Назарета, как я вам излагал, пережил в трех стадиях своего развития, есть бесконечно больше то, что теперь Христос претерпевал, тем что он в течение трех лет мало-помалу достиг возможности, чтобы совсем погрузиться в три человеческие оболочки. Это была продолжающаяся боль, но некая боль, которая опять-таки превратила себя в Любовь и Любовь и Любовь. И здесь пришло следующее: Когда мы так рассматриваем в первом, втором и в третьем году тот род, как Христос Иисус жил в кругу своих близких учеников, то есть это различно в разные годы. В первый год был Христос, как сказано, слабо соединен с телом Иисуса из Назарета. Здесь происходит во всякие мгновения, что физическое тело здесь или там есть и Христос-Существо странствует тем временем вокруг. Где в других Евангелиях рассказывается, что господин здесь или там являлся своим ученикам, здесь было физическое тело при неком другом остановочном пункте, в то время, как Христос в Духовном странствовал вокруг по стране.

Это было в начале. Затем соединяло себя все больше и больше Христос-Существо с телом Иисуса из Назарета. И затем свершалось позднее, когда Христос шел в кругу своих близких учеников, что таковые были связаны с ним внутренним способом так, что он так сказать жил не обособленно от них. Чем больше он вживался в свое тело, тем больше вживался он в наивнутреннейшую сущность своих учеников. Теперь шел он в окружении своих учеников через страну. Вскоре говорил он через этого, вскоре через того другого ученика через внутреннее сообщество, как он вживался в других, так что когда шли через страну, говорил более не только Христос Иисус, но один из учеников; но Христос говорил через него. И с некой такой властью вживался он в учеников, что выражение лица ученика, через которого Христос говорил, так изменялось, что кто извне слушал из народа напротив тому, кто здесь говорил, имел чувство, это есть мастер-учитель. Другой, однако, который был Христос, так совпадал совместно в себе, что он как бы выглядел как обыкновенный. Это была тайна его действенности в последнее время трех лет.

И когда он так странствовал со своими учениками и являлся он врагам все опаснее, тогда сказали таковые: Как можем мы его установить? Не можем же мы целое окружение схватить? Ибо не известно ведь никогда, когда хватают того, кто здесь говорит, имеют ли истинного или ложного. Хватают ложного, тогда уходит истинный. Никогда не знали, имеют ли в том, кого видели перед собой, теперь, также истинного. Это был великий страх! Знали, что однажды этот, однажды другой говорил, и истинного не распознавали, потому что он принимал обычную форму некого другого.

Было нечто чудесное с этим окружением. Отсюда, было необходимо, чтобы свершилось предательство. Ибо так, как дело обычно представляется, таким не было оно. Что должно ведь называться, что Иуда, должен был дать поцелуй некому, который был истинный? Это было бы все-же по обычному изложению не тяжело, чтобы схватить Иисуса из Назарета. Поцелуй не имел бы никакого смысла, когда некто, кто здесь точно мог знать, который есть истинный, должен был указать его тем, которые это не знали. Но из отмеченного основания не знали ведь враги, кто был истинный.