Пятое правило дворянина

Я улыбнулся и принялся сооружать свой бутерброд. Не знаю почему, но я всегда испытывал симпатию к людям, которые едят с таким вот удовольствием. Почему-то они подсознательно вызывали у меня доверие.

— Между прочим, я к вам по приказу Николай Александровича прямо с утра пожаловал, — сказал он, запив бутерброд горячим кофе. — Должен сказать, что Император выразил досаду по поводу случившегося, поэтому я даже выспаться вам не дал.

Ну да, досада это единственное, что мог сказать по этому поводу Романов, так как он здесь точно ни при чем.

Не могу сказать, что после этих слов мне стало как-то по-особенному торжественно от того, что Романов таким образом извинился, но хоть так... Его сожаления на этот счет тоже имели свою ценность, это значит, что в его расположении ко мне ничего не изменилось.

При следующем визите к нему нужно будет попытаться этим воспользоваться. Я надеюсь, мне еще представится такая возможность — не последний же раз он меня во дворец приглашал?

Хотя, не будем торопиться. Если на горизонте появятся еще какие-нибудь гниды с очередной идеей обвинить меня в том, чего я не делал, то еще неизвестно, что из этого выйдет. Передавить бы их всех, да вот только что-то не получается — я их давлю, а они все появляются и появляются...

— Передавайте Николаю Александровичу мои самые теплые пожелания, очень рад, что он решил разобраться в этом деле, — сказал я ему в ответ.

— Я думаю, у вас представится такая возможность, — ответил Бестужев, сооружая себе новый бутерброд, который получался у него в два раза выше прежнего. — А, впрочем, передам. Учитывая занятость Его Императорского Величества в последнее время...

— Буду вам признателен.

На некоторое время мы увлеклись едой и не прерывали друг друга разговорами — я дал Георгию Васильевичу возможность спокойно поесть, не отвлекаясь на меня каждую минуту.

Время от времени я смотрел на него и удивлялся — глядя на его природную стройность и худобу, было забавно, что в него вмещается так много разнообразной еды. Да еще и с утра.

Когда он, наконец, с довольным видом вытер руки салфеткой и откинулся на спинку стула, я вновь повел разговор.

— Насколько я понимаю, теперь я абсолютно свободный человек? —спросил я, наполняя из кофейника его чашку в третий раз.

— Ну разумеется, — кивнул он. — Вы свободны как ветер, Владимир Михайлович. Наружное наблюдение уже снято, так что... наслаждайтесь.

Вот и отлично. Вчера вечером мне звонила Соловьева, которая грустит одна в своем Василисином Царстве, так что самое время ее навестить.

Так что, как только Бестужев меня покинет, нужно будет отдать Марине распоряжение насчет заказа вертолета, ну и Василису обрадовать, само собой.

Кстати интересное ощущение появляется, когда ты вдруг узнаешь, что вновь стал вольной птицей. Не могу сказать, что меня как-то уж очень сильно напрягало то, что нахожусь в своем владении фактически взаперти — я был уверен, что скоро все станет на свои места. Просто устал бороться с желанием выйти из дома и разнести всю эту наружку к чертовой матери...

— Рад слышать, Георгий Васильевич. Честно сказать, я уже начал уставать от ваших ребят. Такое ощущение, что я нахожусь в ванной комнате, а за мной все время кто-то подглядывает.

— Больше за вами никто подглядывать не будет, — пообещал мне Бестужев. — И еще кое-что — я очень рад, что все закончилось именно так, виконт. Я был бы очень огорчен, если мне пришлось разочароваться в вас...

— Во мне или в вашем друге Верховцеве? — с улыбкой спросил я. — Он говорил, что вы с ним давно знакомы.

— Скажем так — и в моем друге в том числе, — ответил он и встал из-за стола. — Ну, а теперь я, с вашего позволения, откланяюсь. Меня ждет масса дел на Лубянке. Так что благодарю за чудесный завтрак, ну и еще раз приношу свои извинения за то, что вломился к вам без приглашения.

— Пустое, — махнул я рукой и пошел провожать гостя.

Сразу после его ухода я позвонил Марине и попросил заказать вертолет. Затем обрадовал Василису, которая даже расплакалась от радости — видимо ей там совсем бедняжке тошно. Ну что же, с удовольствием проведу пару дней в ее замке — я просто чувствовал, что мне необходимо немного подкопить сил.

С того момента как уехал глава тайной канцелярии, не прошло и получаса, когда меня набрал мой куратор Гринев. Ну вот и как это называется? Или по пути ко мне Бестужев его набрал и сообщил, что он вновь может рассчитывать на мою помощь?

— Доброе утро, штурмовик Соколов, — судя по голосу, аншеф пребывал в хорошем расположении духа. — Надеюсь, разбудил?

— Да нет, — огорчил я его. — Разбудить вам меня не удалось. Похоже, сегодня у меня необычный день — с самого утра к моей персоне повышенный интерес.

— Ну ведь это хорошо, Владимир Михайлович, — отозвался на это Гринев. — Гораздо хуже когда всем на тебя плевать.

— Трудно не согласиться, — не стал спорить я.

— Ладно, давай ближе к делу, Соколов. Я слышал, что все связанные с тобой... кхм... недоразумения уже закончены?