Пятое правило волшебника, или Дух Огня

С леденящим ужасом Далтон понял, почему Стейн здесь и что ему нужно. Он отшатнулся от окна. Нет, он и сам не был лишен жестокости, но то, что сейчас творилось внизу, было поистине чудовищным.

Внезапно сорвавшись с места, Далтон вылетел в коридор и понесся вниз по ступенькам, потом по коридору. Он не знал, что делать, но если можно сделать хоть что-то...

Далтон добежал до входа в здание, укрытого за каменными колоннами. Дальше начиналась лестница. Он остановился в тени, не выходя на улицу, оценивая ситуацию.

Внизу, на площадке посреди лестницы, несли охрану гвардейцы — чисто символическая защита. Такая толпа запросто сметет охрану, и Далтон не осмеливался дать разгоряченной толпе повод обратить гнев против него.

Какая-то женщина, таща за собой мальчонку, протолкалась вперед и встала перед толпой.

— Меня зовут Нора! — прокричала она. — А это мой сын Брюс. Из-за ведьм он — это все, что у меня осталось! Мой муж Джулиан утонул из-за черного проклятия ведьмы! Моя чудесная доченька Бетани была сожжена заживо заклинанием ведьмы!

Мальчик Брюс, всхлипнув, пробормотал, что это правда, и расплакался. Серин Раяк взял женщину за руку.

— Вот жертва Владетелева колдовства! А вот и другая! — указал он на стоявшую в первом ряду завывающую женщину. — Многие из вас пострадали от проклятий и ворожбы ведьм и колдунов! Ведьмы — орудия Владетеля мертвых!

По настроению толпы Далтон понимал — добром дело не кончится, но решительно не знал, как можно этому помешать.

В конце концов, именно для этого он и выпустил из темницы Серина Раяка: чтобы раздувал гнев масс против магии. Ему было нужно, чтобы народ настроили против владеющих волшебством, чтобы их считали злом. А кто лучше фанатика способен разжечь такую ненависть?

— А вот и ведьма! — ткнул Серии Раяк в женщину, чьи руки были скручены за спиной и которую Стейн держал за волосы. — Она — орудие Владетеля! Орудие зла! Она творит черные заклинания, чтобы навредить всем вам!

Толпа взревела, требуя мести.

— Как нам поступить с ведьмой? — возопил Серии Раяк.

— На костер! На костер! На костер! — принялась скандировать толпа.

Серин Раяк воздел руки к небу:

— Создатель, мы предаем эту женщину в твои руки! Если она невинна, избавь ее от смерти! Если же она виновна в колдовстве — испепели ее!

Пока несколько мужчин устанавливали столб, Стейн швырнул пленницу на землю, поднял ей голову, схватил за волосы и достал нож.

Далтон, не дыша и не моргая, широко раскрыв в ужасе глаза, смотрел, как Стейн вспарывает Франке кожу на лбу от уха до уха. Когда Стейн снял с нее скальп, душераздирающий крик Франки пронзил Далтона до костей.

Слезы струились по его щекам, как кровь по лицу Франки. Истошно визжащую от боли и безграничного ужаса женщину подняли и привязали к столбу. Сквозь кровавую маску виднелись лишь белки глаз.

Франка не кричала о своей невиновности, не молила сохранить ей жизнь. Она просто визжала, парализованная ужасом.

Вокруг нее укладывали дрова и солому. Толпа напирала, желая оказаться как можно ближе к жертве, чтобы рассмотреть получше. Некоторые тянули руки и касались бегущей по ее лицу крови, желая доказать свою силу, прежде чем ее отправят к Владетелю.

Ужас схватил Далтона за глотку и заставил спуститься на несколько ступенек.

Сквозь толпу пробирались мужчины с факелами. Серин Раяк, бешеный от ярости, взобрался на кучу дров и соломы у ног Франки и орал ей в лицо всякие гадости, обзывая по-всякому и обвиняя во всевозможных грехах.

Далтон, беспомощно стоя на ступеньках, знал, что все это ложь. Франка совсем не такая и ничего подобного никогда не делала.

И тут произошло нечто весьма удивительное. С серого неба спикировал ворон и злобно вцепился когтями Серину Раяку в волосы.

Серин завопил, что это прислужник ведьмы явился защищать свою хозяйку.

Толпа в ответ принялась швыряться в птицу чем попало, а Серин Раяк пытался согнать ее со своей головы. Ворон хлопал крыльями и каркал, но крепко держался за шевелюру Раяка.

С пугающей решимостью, заставившей Далтона подумать, что птица — и впрямь прислужник Франки, огромный черный ворон метко клюнул Серина в единственный глаз.

Раяк, завопив от боли и ярости, рухнул с окружавшей Франку кучи дров. И как только он упал, толпа принялась швырять факелы.

Вокруг несчастной Франки взметнулось пламя, и она издала такой вопль, какого Далтон еще никогда не слышал. Ветер донес до него запах горящей плоти.

И тут Франка, охваченная ужасом, болью, сгорающая в пламени, повернула голову и увидела стоявшего на ступеньках Далтона.

Она выкрикнула его имя. За ревом толпы он не слышал голоса, но прочел по ее губам.

Она закричала снова, закричала, что любит его.

Когда Далтон понял это, у него оборвалось сердце.

Пламя лизало ее тело. Франка кричала — кричала страшно, как кричат потерянные души в мире смерти.

Далтон стоял, тупо глядя на происходящее, понимая лишь, что тоже кричит, схватившись за голову.