Пятое путешествие Лемюэля Гулливера

Узнав, однако, по очертаниям извилистые берега Европы и подвешенную к ней грушу африканского материка, я сообразил, что нахожусь на земном шаре. Но тогда, судя по цвету, в который эти страны были окрашены, и Англия, и Франция, и Польша, и Московия, и Татария, и даже Китай являются колониями лучшей из стран мира. Успокоило меня только примечание, гласившее, что эти колонии в незапамятные времена отпали от Юбераллии и покамест считают себя самостоятельными, что, однако, их не избавит в будущем от благоденствия под скипетром мудрого монарха этой страны. Дело в том, что, по принятому здесь мнению, Бог, создавая землю, предназначил ее исключительно для юбералльцев, которые и должны были господствовать над всем миром. Но до воцарения нынешнего императора юбералльцы мало заботились о выполнении этой миссии и в наказание Бог отнял от них большую часть владений, которую они и должны сейчас при помощи военной силы отнять от недостойных представителей низших рас.

Но пока военной силы было недостаточно для выполнения божественной воли, император и двор твердили о своем миролюбии и уверяли меня, что карта была ошибочно раскрашена литографом, который, чтобы скрыть ошибку, составил примечание к карте. Тем не менее, эта явно ошибочная карта служила руководством во всех школах страны, и каждое новое издание воспроизводило ту же самую ошибку.

Все, что узнал я, живучи во дворце, о Юбераллии, возбудило во мне страстное желание своими глазами видеть жизнь избранного народа, тем более что многие из сведений явно противоречили тому, что я увидел в первый же день своего пребывания в стране. Однажды, развеселив императора своими рассказами, я в почтительной форме выразил свое желание.

Тебе предоставлена высшая милость, сказал государь, жить при дворце. Зачем же ты просишь худшего?

Но всетаки караул с моей комнаты был снят, и я получил разрешение на ежедневные прогулки по городу. Мне запрещено было лишь выходить за городские стены.

Глава шестая

Гулливер первый раз выходит на улицы столицы. Посещение таверны. Волшебное зеркало исправляет неблагоприятное впечатление, полученное Гулливером от посетителей трактира. Гулливер узнает о разногласиях среди жителей Юбераллии и о врагах императора. Бородатый вопрос и его разрешение. Какими средствами достигается полное единодушие в стране. Гулливер перестает восхищаться.

Признаюсь, с некоторым трепетом вступил я на камни, одевавшие просторную площадь перед императорским дворцом. Жива была еще память о первом дне моего пребывания в стране. Я поторопился миновать толпы просителей, ожидавших выхода государя, а вдруг чьято чуждая воля направит меня к ступенькам трона и заставит раскаяться в не совершенных мною преступлениях. А вдруг полицейский, мирно созерцающий картину самоэкзекуций, возьмет меня за руку и вежливо подведет к одной из страшных машин…

Успокоился я, только очутившись на узкой городской улице, лишь сравнительной малолюдностью отличавшейся от большинства европейских городов.

Прежде всего, я зашел в лавку торговца готовым платьем, чтобы приобрести недостающий мне головной убор. Золотая монета, которую я дал торговцу, вызвала в нем некоторое любопытство и отчасти сомнение, но раздумывал он недолго. Бросив монету на весы, он дал мне в качестве сдачи несколько железных монет с грубо отчеканенным на них портретом императора. Монеты эти принимались во всей Юбераллии наравне с золотыми, денежной единицей был леер, равный приблизительно шиллингу.

Королевские обеды, кстати сказать, ухудшавшиеся с каждым днем, особенно на нашем конце стола, мало удовлетворяли меня, склонного, как и многие мои соотечественники, к пороку чревоугодия. Первым же выходом я воспользовался с тем, чтобы, зайдя в трактир, вознаградить себя за долговременное воздержание. Трактирщик, убедившись, что я могу хорошо заплатить, подал мне лучшего вина и приготовил поросенка под хреном.

Обстановка трактира мало отличалась от обстановки наших портовых таверн, посещаемых матросами и их подругами. Нравы были те же: так, при мне один из посетителей, довольнотаки невзрачный и оборванный субъект, пользуясь невнимательностью хозяина, ухитрился стащить с прилавка кусок колбасы. Трактирщик изгнал воришку, применив для этой цели не методы убеждения, как я предполагал, а довольнотаки крепкие кулаки, причем пользовался этим орудием по всем правилам бокса.

На мой вопрос, что это за человек, трактирщик объяснил, что это бродяга и что о нем давно плачет веревка.

Почему же, сознавая свою порочность, он не идет ко дворцу просить милости императора? спросил я.