Пятое сердце

– Я должен… если бы вы могли мне помочь… прошу прошения, – запинаясь, выговорил Шерлок Холмс. – Ваше имя ведь не Вялый Конь?

– Нет, мое имя Паха Сапа.

– «Черные холмы», – прошептал Холмс.

– А ваше настоящее имя не Сигерсон, – сказал Паха Сапа. – И вы даже не пытаетесь скрыть оксбриджский английский выговор.

– Меня зовут Шерлок Холмс. – Он протянул руку, и в этот раз индеец ее пожал.

Холмс испытал сильнейшее потрясение в жизни – во всяком случае с тех пор, как в Гималаях его настигли три пули. И он видел, что Паха Сапа тоже ощутил идущий через них разряд энергии.

Когда они разъединили руки, энергия осталась – куда более сильная, чем наэлектризованность воздуха подле динамо-машины.

– Я должен спросить вас, Паха Сапа, – сказал Холмс, – как мне определить, реален ли я?

– Вичаша ксапа кин йа, – сказал Паха Сапа.

Холмс каким-то образом понял: «Мудрый человек говорит…»

– Однако я не знаю, мудрый ли я человек, – закончил Паха Сапа по-английски.

– Все равно скажите, – попросил Холмс. – Мне самому точно не хватает ума ответить на этот вопрос.

Глаза Паха Сапы пронзали его – это было физическое ощущение, как от стрел.

– Каждый человек, рожденный от женщины, реален, – сказал Паха Сапа. – Но даже из них некоторые… бледны. Малореальны. Сильнее всего те, кто творит свое бытие словом.

– Не понимаю, – сказал Холмс.

– Шесть Пращуров не рождены женщинами, но они реальны. Я, мои отцы и мои деды – мы сотворили их словом.

Недоуменное выражение Холмса задавало вопрос: как?

– Мы рассказывали о них, – ответил Паха Сапа, и Холмс позже не мог вспомнить, прозвучало это на английском или на лакотском. – Рассказывали их истории. Однако главное – мы побуждали людей рассказывать их истории. – Он помолчал и повторил с нажимом: – Рассказывать их истории – и верить!

– Да, – проговорил Холмс, не зная точно, отчего согласился, однако чувствуя, что согласен всем сердцем. – Пиламаяйе. Спасибо. – Этого было мало, однако ничего больше выговорить не получилось.

Он повернулся и хотел бежать прочь, однако Паха Сапа крепко схватил его за плечо. И вновь Холмс ощутил себя так, будто вошел во вращающуюся катушку динамо-машины.

– Лукан кте, – сказал Паха Сапа. («Лукан тебя убьет».)

Холмс почувствовал, как холодная рука неотвратимого рока сжимает сердце, и оттолкнул ее прочь.

– Холмс, унктепи! Якте! – Слова, произнесенные почти шепотом, оглушили Холмса, как крик, яростный боевой возглас в шуме ветра над прерией. «Холмс, вы его убьете! Ты его убьешь!»

– Да, – прошептал Шерлок Холмс.

Паха Сапа улыбнулся и уже обычным голосом произнес:

– Токша аке чанте исла вачиньянкин ктело! Хечету. Милакуйя оясин!

Холмс понял каждое слово: «Я увижу тебя вновь оком моего сердца! Да будет так! Все мои родичи!»

– Милакуйя оясин! – ответил Холмс. («Все мои родичи!»)

Они двинулись в противоположные стороны, и лишь через две минуты Холмс вспомнил, что должен идти к пирсу, где ждет катер.

8

Еще не было шести утра понедельника и над Белым городом по-прежнему висела полная луна, когда Шерлок Холмс привез Генри Джеймса к Павильону изящных искусств и мануфактур.

– Не понимаю, почему я должен участвовать в этой… в вашей неизвестной затее, – пробурчал сонный и недовольный Джеймс.

– Потому что это необходимо, – ответил Холмс. – Вы участвовали в ней с самого начала, и сегодня будет завершение. Вы нужны здесь. К тому же я сказал даме, что ключ будет у вас…

– Какой даме? Какой ключ? – еле выговорил Джеймс и тут же умолк, увидев, что у входа в самый большой павильон ждут полковник Райс, агент Драммонд и глава чикагской полиции Макклафри.

Райс впустил всех в павильон и запер за ними дверь. Холмс впереди остальных двинулся к лифту компании «Отис-Хейл». На время, когда лифт не работал, ажурная шахта запиралась. Полковник Райс отпер ее и протянул ключ Холмсу, который им же открыл кабину.

– Как видите, мистер Джеймс, – сказал Холмс, вручая ключ писателю, – он подходит к обеим дверям. Откройте их, только если некая дама попросит вас отвезти ее на верхнюю галерею. Она может действовать… э-э… настойчиво.

– Но я не знаю, как управлять… где нажимать… – начал Джеймс.

Драммонд вошел в кабину и показал рычаг сбоку от двери:

– Для подъема поверните влево. Чем дальше влево, тем быстрее подъем. Не забудьте остановиться на крыше, не то нам придется искать вас и вашу пассажирку на Луне.

– Там есть механический датчик, который замедляет и останавливает кабину, что бы ни делал лифтер, – сказал полковник Райс, опасаясь, что Джеймс примет шутку за чистую монету.

Джеймс по-прежнему мотал головой и пытался вернуть ключ Холмсу.

– Чепуха, – сказал Холмс, отказываясь забирать ключ. – Вы тысячу раз ездили на лифте, мистер Джеймс.

– Куда реже, – буркнул писатель; в Лондоне, а уж тем более в его любимых Риме и Флоренции лифтов практически не было.

Считая, что вопрос улажен, Холмс повернулся к Драммонду, который вместе с ним стоял в шахте:

– На каком числе стрелков вы остановились?