Пятьсот миллионов бегумы. Найденыш с погибшей «Цинтии»

— О, вы это прекрасно знаете! — ответил Эрик, заставив себя улыбнуться и взяв раненого за руку. — Я уже говорил вам об этом прошлый раз; вы ведь знаете, что мне необходимо выяснить и что меня привело в эти далекие края… Послушайте, Патрик О'Доноган, соберитесь с силами, раскройте тайну, которая имеет для меня такое значение, расскажите мне все, что вы знаете о «ребенке на спасательном круге»! Наведите меня хоть на какой-нибудь след, чтобы я мог найти свою семью!.. Чего вы боитесь? Какая опасность может вам угрожать, если вы мне все расскажете?

О'Доноган не ответил, словно взвешивая в своем тупом мозгу доводы Эрика.

— А такая опасность, — проговорил он, наконец, с трудом, — что если бы мы вышли живыми из этой передряги и попали бы в страну, где имеются судьи, вы могли бы мне здорово насолить!

— Нет, нет, клянусь вам!.. Клянусь вам всем, чем угодно! — горячо воскликнул Эрик. — Какова бы ни была ваша вина предо мной или другими, я обещаю вам, что у вас не будет из-за нее никаких неприятностей! К тому же вы, кажется, не учитываете одного обстоятельства: любой ваш проступок уже утратил силу за давностью лет. Я хочу вам напомнить, что за всякое преступление, совершенное более двадцати лет тому назад, каково бы оно ни было, человеческое правосудие не имеет права привлекать виновного к ответу!

— Это правда? — недоверчиво спросил Патрик. — Но мистер Джонс сказал мне, что «Аляска» послана полицией, да и вы сами угрожали судом.

— Это касалось совсем недавних событий, случившихся в начале нашего плавания. Поверьте мне, Патрик, Джонс вас обманывал! Без сомнения, он заинтересован в том, чтобы вы молчали!

— Ну конечно, ему это выгодно, — с уверенностью произнес ирландец. — Но как вам все же удалось выяснить, что мне известна тайна? — продолжал он, глядя в упор на Эрика.

— От мистера и миссис Боул из «Красного якоря» в Бруклине. Они часто слышали от вас о «ребенке на спасательном круге».

— Это верно, — подтвердил ирландец. И он снова замолчал.

— Так вы и в самом деле не подосланы полицией? — спросил он после некоторого раздумья.

— Да нет же! Что за глупости! Я отправился по собственной воле, потому что должен же я, в конце концов, узнать, где моя родина и кто мои родители!

О'Доноган снисходительно улыбнулся.

— Э-э, так вот что вам нужно узнать? По правде говоря, я мог бы вам помочь, я действительно это знаю.

— Скажите же мне, скажите, О'Доноган! — воскликнул Эрик, чувствуя, что он все еще колеблется. — Скажите, и я обещаю простить вам все ваши грехи, если они у вас есть, и отблагодарить вас, если только это будет в моих силах!

Ирландец с жадностью посмотрел на медную фляжку.

— Пересохло в горле от всех этих разговоров. С вашего разрешения, я хлебнул бы еще немного водки.

— Больше здесь не осталось, но вам сейчас принесут из продовольственного склада. У нас есть запас, — ответил Эрик, передавая фляжку маастеру Герсебому.

Тот сразу же удалился в сопровождении Клааса.

— Он не заставит себя ждать, — продолжал молодой человек, снова наклонившись к раненому. — Да ну же, старина, не торгуйтесь со мной за вашу искренность!.. Вы только поставьте себя на мое место. Вообразите, что всю жизнь вы ничего не знали о своей родине, не знали, как зовут вашу мать, а теперь находитесь рядом с человеком, которому все это известно и который отказывается сообщить эти неоценимые для вас сведения в то время, когда вы его только что спасли и вернули к жизни… Это было бы слишком жестоко, — не правда ли?… Я ведь не прошу у вас невозможного и не требую, чтобы вы признались в своей вине, если у вас что-то есть на совести!.. Дайте мне хоть какой-нибудь намек, пусть даже самый незначительный! Больше мне ничего от вас не нужно!..

— Черт возьми, я, кажется, это сделаю, чтобы доставить вам удовольствие!.. — сказал Патрик О'Доноган, явно расчувствовавшись. — Вы, наверное, знаете, что я был младшим матросом на «Цинтии»…

Вдруг он умолк.

Эрик наклонился к его лицу… Неужели он достиг своей цели? Неужели он сейчас узнает тайну своего происхождения, узнает о своей семье, о своей родине? В эту минуту надежды уже не казались ему несбыточными. Он не сводил глаз с матроса, с волнением ожидая рассказа, и ни за что на свете не решился бы теперь его прервать — ни возгласом, ни жестом…

Потому Эрик и не заметил выросшей позади него тени, которая заставила Патрика остановиться на полуслове.

— Мистер Джонс! — произнес он тоном провинившегося школьника.

Эрик обернулся и у соседнего тороса увидел Тюдора Брауна, по-видимому, скрывавшегося до последней минуты. Испуганный возглас ирландца подтвердил возникшее у Эрика подозрение: мистер Джонс и Тюдор Браун был одним и тем же лицом!

Едва он успел подумать об этом, как прогремели один за другим два выстрела, и два трупа остались на снегу.

Тюдор Браун, сорвав с плеча ружье, выстрелил в грудь Патрика О'Доногана, и тот упал, как подкошенный. Еще не успев опустить ружье, он в свою очередь получил пулю в лоб и рухнул вниз лицом.

— Я заметил подозрительные следы и вовремя вернулся, — сказал маастер Герсебом, неожиданно появившись с дымящимся ружьем в руке.