Пятый representative

В те годы все мои приятели были мало искушены в вопросах эротики. Жили мы почти все в коммунальных квартирах, в довольно жестких жилищных условиях и на виду у соседей. Почти весь день проводили в мужском обществе. Поэтому даже самые искушенные на словах ловеласы не очень могли похвастаться своими победами. Я не думаю, что это было связано с особой скромностью, так как подобными приключениями в нашей среде делились без особых стеснений. У одного из наших приятелей – Гарика, жившего недалеко от меня на Михайловской, была соседка по коммунальной квартире – преподавательница географии в школе – Мария Самойловна. Это была молодящаяся крупная дама с убедительными формами, жгучая брюнетка с усиками. У нее был низкий голос и говорила она с придыханием. Так складывалось, что они с Гариком приходили из школы почти одновременно к двум часам. В это время ее супруг и родители Гарика были на работе. Однажды она затащила Гарика к себе в комнату. Как мы поняли из его рассказов, она его обучала не только особенностям фауны в районе Бабэльмандебского пролива. Гарик стал приходить на уроки бледным и вялым. Где-то через две недели после начала этого странного романа Гарик на уроке потерял сознание. Его привели в чувство и отвели в медпункт. Температура у него оказалась тридцать пять с чем-то. В результате мы – его приятели настояли на том, чтобы он прекратил этот роман.

После этого происшествия мы стали с большой опаской относиться к благосклонности многоопытных дам. Наши же романы с девочками носили довольно скромный характер и ограничивались поцелуями и объятиями. Секс и эротика, как известно, были запрещены в Советском Союзе во всех средствах массовой информации. Так что познания в этом вопросе мы получали исключительно в беседах с дворовыми босяками. Дополняла эти познания весьма нескромная стенная живопись, постоянно появлявшаяся в местах общественного пользования. В школе с этими настенными изображениями боролись активно, но не всегда успешно.

В середине июля отец взял нам с сестрой путевки в Дом творчества архитекторов в Новых Гаграх. Тогда он назывался Домом творчества весьма условно. Это было небольшое здание, в котором размещалась столовая, администрация и несколько комнат. Приезжие архитекторы снимали комнаты поблизости у абхазцев, грузин и армян (тогда все жили вместе без всяких войн) и пользовались только столовой и роскошным гагринским пляжем. Среди моих сверстников там оказалась Мила – дочка нашего председателя Киевского правления Союза архитекторов и двое абхазцев Фридон и Инор. Мы проводили дни в очаровательном безделье: купались и загорали, совершали походы вверх по ущелью, играли в пинг-понг и в биллиард. О киевских невзгодах и неприятностях я вспоминал только тогда, когда поднимаясь на гору мы проходили мимо ограды дачи нашего Генерального. За высоким забором располагалось здание, которое, безусловно, вызывало наш интерес. Однако приближаться к этому забору Инор нам не рекомендовал, хотя Хозяин бывал там крайне редко.

По приезде в Киев я в первую очередь решил разобраться с учебниками. В 49-м учебники продавали в школах по разнарядке, но их, как правило, не хватало. Существовал специальный базар, на котором можно было либо обменять, либо купить книги.

Там были свои мелкие спекулянты. У некоторых подростков были целые развалы с учебниками для всех классов. Они скупали их по дешевке у простодушных учеников и торговали под эгидой местных авторитетов. С этими делягами нужно было вести себя осторожно и стараться не вступать с ними в деловые отношения. Иначе можно было потерять свои книги и не приобрести новые.

Первого сентября наступил торжественный день, и к восьми тридцати, как и было велено, я пришел к школе. Ребята, собравшиеся там, были в основном незнакомыми. Борис Андреевич произнес короткую речь, о том, что государство наградило нас новой школой, что мы должны высоко нести ее знамя и сделать одной из лучших школ города, и что сейчас мы туда отправимся.

– Я вас построю в колонну по двое, и мы пройдем по улице Артема в нашу школу. Просьба соблюдать дисциплину. Вы должны продемонстрировать всем встречным свою организованность и сознательность.

Нас с трудом построили в одну колонну, которая все время стремилась распасться, и мы, кое-как соблюдая строй, двинулись через пень-колоду под истошные крики Бориса Андреевича: «Раз-два, ать-два-три, ать-два-три! Не торопитесь, дайте догнать отстающим». Колонна вышла весьма скромных размеров. Кое-как выровняв ее, он повел нас через Львовскую площадь мимо Сенного базара. Выйдя на Артема он прокричал:

– Запевай!

Тут же чей-то звонкий голос запел:

– Гулял по Уралу Чапаев-герой, – И все подхватили:

– Чапаев-герой получил геморой!

– Отставить! Вы что с ума сошли! Что за хулиганские выходки? Пойте что-нибудь военное, маршевое. Например: «Солдатушки – бравы ребятушки…»

Тот же звонкий голос затянул:

– Солдатушки – бравы ребяту-у-ушки,

Кто же ва-а-аши те-о-отки?

И тут же подхватили во всю мощь молодых глоток:

– Наши те-о-отки две поллитры во-о-одки,

Вот кто на-а-аши те-о-отки.