Пятый угол

— Дай договорить! Я арендовал пустой фабричный цех неподалеку от Майнца. Мы будем извлекать порох из боеприпасов и заменять его опилками. Автоматы упакованы в пломбированных ящиках с выжженной на них маркировкой. Я нашел столярную мастерскую, которая изготовит нам точно такие же ящики с такой же маркировкой. Можно подделать и пломбы. А хозяйственное мыло придаст ящикам нужный вес…

— А что будет с порохом и автоматами?

— Товар погрузят на суда в Гамбурге, — сказал Томас. — Воды там глубокие. Нужно еще что-то пояснять?

В том августе 1947 года, при сто третьей по счету выдаче продовольственных карточек, ситуация со снабжением Висбадена продуктами стала критической. Число калорий снизилось до 800. Особенно плохо было с картофелем. Им снабжались только больницы и лагеря. Из продовольствия в свободную продажу поступали только продукты из кукурузы, непопулярные из-за их горького привкуса. Рацион жиров снизили с 200 до 150 граммов. Сахар выдавали по полфунта белого и полфунта желтого. Поскольку из-за засухи ожидался плохой урожай овощей и фруктов, было решено выдавать по четыре яйца дополнительно. Снабжение молоком полностью прекратилось. Две трети взрослого населения Висбадена вообще ничего не получали по карточкам. Заметим: ужасы войны не прекращаются с ее окончанием для тех, кто ее проиграл…

11

Первой сделкой «Открытого торгового общества Ахазяна» стала продажа господам Пангалосу и Хо Иравади каждому по две тысячи килограммов лекарства атебрин против малярии из запасов немецкого вермахта. На упаковках все еще красовался германский орел со свастикой. Его нужно было удалять. Томас и его партнеры доставили атебрин на фармацевтическую фабрику. Здесь его переупаковали. Теперь его можно было грузить на суда.

Сделка с атебрином оказалась несложной в сравнении с последующими проблемами, сперва казавшимися неразрешимыми. Господа Пангалос и Хо Иравади пожелали купить тропические шлемы. По тридцать тысяч штук каждый. Шлемы имелись. Но только со свастикой. Так основательно втравленной, что удалить ее не было никакой возможности. Господа, разумеется, были вынуждены воздержаться от сделки.

«Что делать с проклятыми шлемами», целыми днями ломал себе голову Томас. И нашел спасительное решение! Внутри каждого имелась первоклассная кожаная окантовка, предохраняющая в обычных шляпах подкладку от пота. Абсолютно новая, отличного качества кожа. В то время — голубая мечта всей немецкой шляпной индустрии. Томас связался с ведущими специалистами отрасли. В один миг тропические шлемы стали расходиться, как горячие пирожки. «Открытое торговое общество Ахазяна» заработало на коже куда больше, чем могло бы «наварить» на самих шлемах. А Томасу к тому же удалось таким путем оживить германскую послевоенную шляпную индустрию.

Тем не менее у него было много забот — и отнюдь не коммерческого характера. Томас чувствовал, что Дуня постепенно вытягивала из него все соки. Она устраивала ему сцены — любви и ревности. Она пробуждала и отнимала силы. Томас ругался и снова мирился с ней. Это было самое сумасшедшее время в его жизни. Обеспокоен был и Бастиан:

— Так дело дальше не пойдет, мой мальчик. С этой дамой ты дойдешь до ручки.

— А что мне делать? Выставить ее я не могу. Она не уйдет.

— Уйдет как миленькая!

— Да, в полицию.

— Проклятье, — сказал Бастиан. — Но все же нужно тебе подумать о будущем.

— Думаю постоянно. Нашей коммерции здесь осталось процветать недолго. Придется уехать и совершенно неожиданно, понимаешь? Дуня к этому не готова…

— Ну не знаю, — сказал Бастиан.

Потом они продали греку и индокитайцу подшипники. И грузовики. И джипы. И цепи. И плуги. И другой сельхозинвентарь.

— С этим товаром они глупостей не наделают, — сказал Томас Ливен, глядя из окон своего кабинета на горы мусора и развалин Висбадена. Вид был такой, словно у жителей города не было желания восстанавливать его. До войны здесь жили одни богачи. Сейчас это было место, где в руинах ютились нищие пенсионеры.

Позднее подсчитали: общий объем развалин составлял 600 тысяч кубометров. На устранение обломков Висбаден израсходовал до начала валютной реформы 3,36 миллиона рейхсмарок. Рабочие и разборщицы завалов плечом к плечу вкалывали вместе с горожанами, работая посменно. Целыми днями копались в грязи и Томас Ливен с Бастианом Фабром и Рубеном Ахазяном. Они воспринимали это как разрядку в своей каждодневной деятельности — что-то вроде спорта.