Пятый угол (СИ)

Если скажу, что удалось блокировать все, совру. Сны под контроль не попадали, ровно, как и не удавалось контролировать появления лица Брайана во время секса с Гектором. Но я учился с этим жить. В конце концов, ведь переживают люди физическую потерю близких и не сходят с ума.

Слова «это конец», выплеснутые из души в небо, стали памятником над нашими отношениями. Можно положить цветы, смахнуть пыль, поплакать, можно рассказать, как прошел день - вернуть нельзя.

Оказалось, жить «от и до», бегать только на короткие дистанции и ставить мелко-близкие цели, неплохое развлечение. Например, постараться начать и закончить картину за четыре часа и ни минутой позже. Или сделать кофе за пять минут. Засечь, сколько времени у нас с Гектором уходит на секс, сколько раз он входит в меня, на каком счете я кончаю.

Бедный Гектор… Постоянное чувство стыда перед внимательным, любящим бойфрендом толкало на суетливую нарочитую демонстрацию, доказать себе и ему, что люблю… вроде как. Старался чаще прижиматься, соглашался на все предложения, целовал походя, откликался на малейшие ласки и удовлетворял в постели. Только так мог компенсировать самообман. Хотя, почему непременно самообман? Гектор мне дорог, нужен, с ним спокойно и тепло, не надо никуда спешить, не надо ни в чем себя убеждать, догонять, перегонять, искать слова, не надо лавировать между тем, что он произносит и что на самом деле думает. Ночью, после траха, говорил себе: "Гектор и есть мой дом, моя гармония, моя половина". И пусть такой любви, которую я пережил… пережил? – не будет, пусть не трясет от одной мысли о руках, губах, родинках, пусть буква «Г» просто буква, в то время как «Б» - имя, ну и что. Будет другая.

Пусть… Цвет, вкус и запах природы зависят от времени года, но каждое из них красиво своими оттенками, своим послевкусием и флёром. Можно любить лето, а самые трепетные воспоминания связывать с зимой; или, страдая от распутицы, мечтать вернуться в нее, потому что грязь под ногами – фрагмент безумного поцелуя.

Для моего испанца выбрал «любовь»-межсезонье: стыки помогали размыть конкретные ассоциации: «как той зимой», «как той осенью». А еще межсезонье не имеет границ, ведь календарные даты никогда не совпадают с реальными, оставляя пространство для маневра: «это было хоть и со снегом, но еще осенью, поэтому не считается».

Я хотел полюбить Гектора честно, не заталкивая себя в «рамки понятия». Хотел искренности, а не красивого искусственного кристалла, выращенного из чувства благодарности, замещения объекта, внутреннего одиночества, усталости, желания покоя и боли от прикосновения к «тому Джастину». Гектор заслуживал честности, а я… я заслуживал быть любимым. Чтобы привычка, через мою натуру, определила характер наших отношений, переходящий в долгую общую судьбу.

Как-то Брайан в Нью-Йорке, мимоходом, в процессе чистки зубов сказал: «Судьба того, кто с детства привык прятаться, всегда скрывать себя и скрываться от других. Если только не встретится ненормальный, который не побоится насильно вытащить из темного угла и поставить под солнце». Слова были в пространство, не мне, скорее себе. Но до конца жизни буду помнить, как давился комом в горле от внезапной откровенности.

Не Гектор втягивал в свой образ жизни, я сам сознательно ввинчивался в него, правильно, размеренно. Мендоза не диктовал, не критиковал, не учил, не корректировал, не направлял – он был рядом. Подставлял руки, когда чувствовал, что я могу сорваться. Раздвигал мое пространство, когда видел усталость от контактов. Обкалывал антисептиком, когда понимал, - ссадины воспаляются. Ждал, надеялся, верил. Возился нежно и терпеливо, любил глубоко и естественно и все время боялся моего возможного ухода. Боялся до паники и ярости. Ревность его была направлена только на одного человека и только он вызывал у испанца ледяную злость в глазах. С таким взглядом инквизиторы посылали на костер, а его предок конкистадор, наверное, резал индейцев.

Но Брайана больше нет, он сизый всполох и Гектору нечего было беспокоиться. Как я думал…

Почему не уходил от него? банальная причина, отсутствие сил и желания. Все так и текло, как неподвижная река в пейзаже, -красиво и предсказуемо.

Не знаю, какие высшие силы и на каких условиях вступили в сговор с моим подсознанием, но я смог перестать метаться.

…Пока не увидел сон…

…Пока не трахнул Хосе…

…Пока не прикормил беса…

Сон был стандартно-мрачным, кому хоть раз в жизни не снилось подобное? Коротким, бесцветным и скучным. Меня хоронили. Толпа родственников, новых-старых друзей, еще кого-то откровенно тяготилась мероприятием: зевали, поглядывая на часы, болтали по телефону, посмеивались. Из гроба уловил нелепый разговор Эммета и Дэниэля Шорта.

- Долго они тянули с похоронами, Тейлор уже лет десять, как умер?

- А что вы хотите? Мендоза приказал заморозить, отнес в подвал, сделал из мертвого Тейлора алтарь.

- А где Мендоза?

- Рассыпался в прах.

- Как предсказуемо… Хотя Тейлор и до физической смерти уже был неживой, а Мендоза пыльным прахом.