Piccola Сицилия

Последним бастионом оставалась Эль-Ауина. Летное поле все было в воронках от бомб, выгоревшие скелеты самолетов чернели у разрушенной радиовышки. Но какие-то самолеты еще взлетали. Места в них распределялись строго по рангу. Штабной офицер, составлявший списки, был неподкупен. Мориц ждал два часа под жарким солнцем и смотрел на перегруженные «Юнкерсы Ju-52», которые тряслись по полю и взлетали, держа курс на север. Сколько из них разобьется и без «спитфайров» и американских «тандерболтов»? Они пришлют защитный конвой, так это называлось. В Сицилии уже поднимается эскадрилья истребителей.

Выкликнули и его имя. Мориц едва мог поверить своему счастью. Его киносъемки ставились выше, чем его воинское звание. Без него как человека могли бы обойтись, но в качестве сопровождающего отснятого киноматериала ему позволено было сесть в последний самолет. Чем я заслужил?

* * *

Незабываемое: взгляды остающихся товарищей, когда он обернулся в люке самолета со своей фотосумкой на плече. В их юных лицах не было зависти, одно лишь отчаяние. Он сел, пристегнул ремень и выглянул в иллюминатор. Парни стояли на разрушенной взлетной полосе и смотрели на последний самолет. Морицу захотелось снять это – кадр, который вместит все, что он чувствовал в эти недели: осознание поражения, затерянность под чужим солнцем. Но он не извлек камеру из сумки. Он не хотел ввергать своих товарищей в еще больший стыд, снимая их отчаяние. Последний снимок он не сделал.

* * *

Моторы уже работали, когда к самолету подкатил открытый «мерседес». Молодцеватый офицер СС выпрыгнул из машины и помахал пилоту. Короткая взволнованная перепалка со штабным офицером. Это странно, и вот уже солдаты выгружают из автомобиля шесть ящиков из-под боеприпасов. Штабной офицер подал знак пилоту, и люк снова открыли. Двое солдат втащили на борт тяжелые ящики. Из кабины вышел пилот. Вы с ума что ли все посходили? У нас уже перегруз! Офицер СС поднялся на борт и настаивал на отправке. Я не смогу взлететь, машина переполнена, протестовал пилот. Офицер СС протянул ему бумагу: приказ фюрера. Против этих слов все были бессильны – пилот, штабной офицер… и два пассажира, которым пришлось покинуть самолет. Один уступил место эсэсовцу, второй – его грузу. Фильмам Морица позволено было остаться на борту. Министерство просвещения и пропаганды, адрес известен, доставим, будьте спокойны!

* * *

Мориц стоял на взлетном поле, когда «Юнкерс Ju-52» покатился к взлетной полосе. Солдаты рядом молчали. Теперь и он стал частью кадра, который не снял. Внезапно один из солдат отделился от толпы, отшвырнул оружие и побежал за самолетом. В отчаянии он вцепился в шасси, когда машина уже ускорялась. Она тяжело оторвалась от земли, затем снова царапнула бетон и мучительно медленно стала подниматься. Пилот покачал крыльями, чтобы стряхнуть непрошеного пассажира. Мориц и другие смотрели, как парень загребает ногами, повиснув под брюхом самолета, медленно летящего к морю. В какой-то момент, когда тело на фоне неба уже слилось с самолетом, он сорвался и рухнул вниз. Глухой удар о землю, солдат остался лежать неподвижно. Никто не сказал ни слова. Санитары не побежали к нему.

* * *

Лучше уж к англичанам. Это ближе к родине. Они хотя бы хорошо обращаются с пленными. Мориц не хотел этого слышать. Плен был ему глубоко противен. Немецкий офицер не сдается. Он думал о Фанни. Он стремился только к ней. Унижение плена страшило его меньше, чем перспектива больше не увидеть Фанни. Штабелируйте мешки с песком, быстро! Все куда-то побежали, офицеры выкрикивали команды, и несколько отчаянных уже разворачивали полуразрушенную зенитку в сторону дороги, откуда ожидались танки. Бессмысленное сопротивление неизбежному.

Потом показались «харрикейны» на бреющем полете. Их пулеметы поливали смертоносным дождем открытую местность. Беззащитные солдаты падали один за другим. Мориц побежал. Ногу пронзила жгучая боль. Он бежал дальше, не обращая на боль внимания, мимо разрушенных строений, бежал, пока «харрикейны» разворачивались для нового захода, бежал подальше от этого открытого всем на обозрение огромного блюда! Задыхаясь, остановился и глянул на свою ногу. Штанина пропиталась кровью. Пуля все-таки догнала его.