Пиччинино

— Я знаю, Мила, — сказал он, — что княжна Агата — святая, но не знаю, достойно ли мое сердце хранить на себе ее священный дар. Однако я уверен, что есть на свете еще одно сердце, которому я хотел бы доверить этот дар. И потому вы можете быть покойны: кроме вас, нет для меня на свете женщины достаточно чистой, которая могла бы носить это кольцо. Наденьте его сейчас же на свой пальчик и отдайте ей либо сохраните его для меня.

Мила вернулась к себе потрясенная, почти без чувств. Растерянность и упоение, страх и безумная радость — все вместе заставляло бурно вздыматься ее грудь. Наконец она услышала голос отца, нетерпеливо напоминавшего о завтраке.

— Эй, малютка! — кричал он. — Мы голодны, да и пить так хочется! Ведь уже стало жарко, а от красок першит в горле!

Мила бросилась подавать им. Но, ставя кувшин на скамью, на которой они завтракали, она вдруг заметила, что он пуст. Микеле посмеялся над ее оплошностью и вызвался сходить за водой. Привыкнув гордиться тем, что она одна управляется с хозяйством своего старого отца, Мила, задетая упреком брата, вырвала у него кувшин и вприпрыжку легко побежала к источнику.

Они брали воду из прекрасного ключа, который бил из нижних слоев лавы в глубокой расщелине позади их дома. Такие удивительные ключи, закрытые потоком лавы и через несколько лет снова пробившиеся наружу, часто встречаются в вулканической почве. Жители ищут и раскапывают старое русло. Иногда оно оказывается лишь прикрытым сверху, другой раз отходит немного в сторону. Вода пробивает себе дорогу под остывшим вулканическим потоком, и когда ей дают выход, она выбивается на поверхность, чистая и светлая, как прежде. Ручей, омывавший основание дома Пьетранджело, проходил по дну глубокой выемки, которую пробили в скале и куда спускались по живописной лестнице. Для прачек был устроен небольшой водоем: чистое белье, развешанное повсюду вокруг, давало свежесть и тень. Красавица Мила с кувшином на голове спускалась и поднималась по крутой лестнице раз десять в день — прекраснейший образец для тех классических фигур, которыми художники прошлого века неизменно населяли свои итальянские пейзажи. И в самом деле, какая другая более естественная подробность может придать пленительный местный колорит картине, чем фигура, платье и ловкая и все же величественная осанка такой смуглой и горделивой нимфы?

XXXIV. У ИСТОЧНИКА

Сбежав по лестнице, вырубленной в скале, Мила увидела, что на краю водоема сидит какой-то человек, но нисколько не была этим встревожена. Душа ее была переполнена любовью и надеждой, и вчерашние ее страхи не вспоминались ей. Когда она подошла ближе к воде, этот человек, сидевший к ней спиной и с головой завернувшийся в обычную у простолюдинов длинную одежду с капюшоном14, тоже не вызвал у нее беспокойства. Но когда он повернулся к ней и тихо попросил позволения напиться из ее кувшина, она вздрогнула. Ей показался знакомым его голос, и сейчас она заметила, что в расщелине, ни ниже, ни выше источника, никого нет, что дети, против обыкновения, не играют на лестнице, словом — что она совсем одна здесь с этим чужим человеком, голос которого внушал ей страх.

Притворившись, будто не слышит его просьбы, она поспешно наполнила кувшин и повернулась к лестнице. Но то ли для того, чтобы заградить ей проход, то ли просто желая расположиться поудобнее, незнакомец разлегся на камнях и сказал ей так же мягко и вкрадчиво:

— Неужто, Ревекка, ты откажешь в капле воды Иакову, другу и слуге твоей семьи?

— Я вас не знаю, — ответила Мила, стараясь говорить ровно и спокойно. — Разве не можете вы просто наклониться к бегущей струе? Так вы напьетесь гораздо лучше, чем из кувшина.

Незнакомец преспокойно охватил руками колени Милы, и, чтобы не упасть, ей пришлось опереться на его плечо.

— Пустите меня, — сказала она испуганно и рассерженно, — не то я кликну на помощь. Мне некогда любезничать с вами, и я не из тех, что балуются с первым встречным. Пустите меня, говорят вам, не то я закричу.

— Мила, — сказал незнакомец, откидывая капюшон, — я для вас не «первый встречный», хотя наше знакомство не из давних. Нас связывают отношения, которые разорвать не в вашей власти и признать которые — ваш долг. Жизнь, состояние и честь тех, кто вам дороже всего на свете, зависят от моего рвения и моей преданности. Мне надо поговорить с вами. Подайте мне кувшин, чтобы никто, случайно увидев нас, не нашел бы ничего странного в том, что вы задержались здесь со мной ненадолго.

Мила узнала таинственного ночного гостя, и ее невольно охватил страх, к которому примешивалась и некоторая доля преклонения. Скажем прямо: Мила была женщиной, и при ее вкусе ко всему изысканному, при ее мечтательности красота, молодость, смелый взгляд и вкрадчивый голос Пиччинино оказывали на нее свое тайное влияние.

— Синьор, — заговорила девушка (она невольно принимала его за человека знатного, лишь переряженного в чужую одежду), — синьор, я сделаю как вы хотите, но не задерживайте меня силой и говорите скорее, потому что это небезопасно и для вас и для меня.