Пиччинино

— Мила, ты недавно говорила, что знаешь многих из этих монахов, видала, как они собирали милостыню у нас в предместье; а этого ты никогда не встречала?

— По-моему нет; но если ты хочешь узнать его имя, это не так трудно: вот идет человек, который скажет мне его.

И молодая девушка побежала навстречу последнему входившему в залу монаху; у него не было с собой ни мешка, ни осла, он нес только небольшую суму. Это был высокий красивый мужчина средних лет. Борода его была еще черной, как эбеновое дерево, хотя волосы, венком окружавшие голову, начинали уже седеть. Черные живые глаза, благородной формы орлиный нос и улыбка румяных губ говорили о прекрасном здоровье в сочетании со счастливым и твердым характером. Он не был ни болезненно худ, ни смехотворно толст, как большинство его собратьев. Его коричневая ряса выглядела опрятно, и носил он ее даже как-то величественно. Микеле с первого взгляда почувствовал доверие к этому капуцину, но вдруг с возмущением увидел, как Мила чуть не бросилась монаху на шею и, захватив его бороду своими маленькими ручками, со смехом делает вид, будто хочет насильно поцеловать его.

— Ну-ну, малютка, уймись, — сказал тот, отстраняя ее с отеческой нежностью. — Хоть я и прихожусь тебе дядей, но все-таки целовать монаха не полагается.

Микеле вспомнил тогда о капуцине Паоланджело, о котором отец часто говорил ему, но которого он еще ни разу не видел. Фра Анджело был как по крови, так и по духу родным братом Пьетранджело и самым младшим дядей Микеле. Его ум и благородный характер составляли гордость семьи, и едва Пьетранджело завидел его, как поспешил представить ему Микеле.

— Брат, — сказал старый ремесленник, дружески пожимая руку капуцину, — благослови моего сына. Я и раньше привел бы его к тебе с монастырь за благословением, да очень уж мы были здесь заняты, пожалуй даже свыше сил.

— Дитя мое, — ответил фра Анджело, обращаясь к юноше, — прими мое благословение, благословение родственника и друга; я рад видеть тебя, и лицо твое мне нравится.

— Это взаимно, дядя, — ответил Микеле, вкладывая свою руку в руку монаха.

Однако, желая выразить свое расположение к племяннику, добрый капуцин, обладавший мышцами атлета, с такой силой сжал ему пальцы, что молодому художнику на один миг показалось, будто они сломались. Он и вида не подал, что находит подобную ласку немного чрезмерной, но пот выступил у него на лбу, и он с улыбкой подумал, что человеку такого закала, как его дядя, скорей пристало бы требовать милостыню, нежели просить ее.

Но поскольку сила почти всегда сочетается с кротостью, фра Анджело, подойдя к дворцовому раздатчику милостыни, выказал столько же сдержанности и скромности, сколько его собратья — рвения и настойчивости. Он с улыбкой поздоровался с ним, но не соизволил протянуть за подаянием руку, а просто открыл перед ним свою суму и снова закрыл ее, не глядя, сколько туда положили, и кратко пробормотав положенные слова благодарности. Затем он вернулся к брату и племяннику, отказавшись взять что-либо съестное.

— В таком случае, — сказал, подходя к нему, особо набожный лакей, — вы получили слишком мало денег!

— Ты думаешь? — ответил монах. — Право не знаю. Но сколько бы там ни было, монастырю придется довольствоваться и этим.

— Угодно вам, брат мой, чтобы я пошел и потребовал для вас еще что-либо? Если вы обещаете молиться за меня всю неделю, я похлопочу, чтобы вам дали побольше.

— О нет, не трудись, — ответил, улыбаясь, гордый капуцин, — я помолюсь за тебя даром, и молитва моя будет от этого только действеннее. Твоя госпожа княжна Агата раздает достаточно милостыни, и если я пришел сюда, то единственно в силу послушания.

— Дядюшка, — шепотом сказала ему маленькая Мила, — тут есть один монах вашего ордена, чье лицо очень смущает моего отца и брата. Им кажется, что он похож на кого-то другого.

— На другого? Что ты хочешь сказать?

— Посмотри на него, — добавил Пьетранджело. — Микеле прав, у него прегнусная рожа. Ты должен знать его, вот он стоит там, один, возле помоста для музыкантов.

— По росту и походке я не мог признать в нем ни одного из братьев нашего монастыря. Однако он в одежде капуцина. Но почему это вас беспокоит?

— Нам, видишь ли, кажется, — ответил Пьетранджело, понизив голос, — что он похож на аббата Нинфо.

— В таком случае поскорей уходите отсюда, — с живостью сказал фра Анджело, — а я заговорю с ним и узнаю таким образом, кто он и что ему здесь нужно.

— Да, да, пойдемте, — согласился Пьетранджело. — Дети, ступайте вперед, я сейчас же последую за вами.

Микеле взял сестру под руку, и вскоре они шли уже по дороге в Катанию.

— Мне кажется, — сказала Мила брату, — что этот аббат Нинфо замыслил против нас что-то недоброе и может причинить нам много неприятностей. Ты не знаешь, отчего это, Микеле?

— Нет, мне это и самому не очень-то понятно. Но мне подозрителен человек, который принимает чужое обличие явно для того, чтобы шпионить за кем-то. За нами ли, за другими ли — это не имеет значения, но подобная таинственность скрывает дурные намерения.