Пиджин-инглиш

— Твоей мамуле чайник не нужен? Новенький, восемь монет. С фильтром и прибамбасами. В магазине двадцать стоит.

Я:

— Вряд ли. Она не берет краденого.

Терри Шушера:

— Флаг ей в руки. Шесть монет? А ты что скажешь, ржавая башка?

Дин:

— Нет, спасибо.

Терри Шушера:

— Да ты не стесняйся. Эшафотка, ко мне!

Если Эшафотка поможет поймать убийцу, часть вознаграждения ее по праву. Пусть собачка потратит денежки на большую косточку и на специального слугу, чтобы всю жизнь чесал пузо!

* * *

Тех, кто не с Богом, называют неверующими. Они заблудились во мраке и ничего не чувствуют, у них внутри пусто, как у роботов, из которых повыдергали провода. Когда происходит что-то хорошее, они об этом даже не знают и не понимают, когда делают плохое. Чесслово, тоска. Вампиры — они такие же. У вампиров нет души и крови, потому они вечно такие мрачные.

Пастор Тейлор:

— Это страх заставляет их творить такое. Они боятся истины обетования Господня. Мы должны простить их и помолиться за них. Они в руце Божией.

Мистер Фримпонг:

— Еще раз увижу их, то головами столкну. Хьюлиганы!

Мистер Фримпонг очень смешно произнес «хулиганы». Он, конечно, не хотел смешить, просто так получилось. Я едва сдержался.

В церкви стало тихо, как и полагается. Мистер Фримпонг сегодня не пел. Плохо дело. Он даже не попробовал. Вот что получается, если тебя сбили с ног, ты тогда всех сил лишаешься. Мистер Фримпонг показал свое колено, в нем огромная дырища со сплошной заразой. По-моему, он гордится.

Мистер Фримпонг:

— Посмотрите только. Повязка содержит серебро, против инфекции. Никто даже не пытался их остановить, ни один человек. Так-то.

В Англии упадешь, так к тебе никто не подойдет. Не спросит, вы всерьез упали или придуриваетесь. Мне даже не хватало песен мистера Фримпонга. Как-то не по себе в церкви без них. С Агнес тоже так, она попрощается со мной, а ее голосок еще долго звенит у меня в ушах. Даже щекотно от него. Так здорово.

Я:

— До свидания, Агнес!

Агнес:

— …Свиданя!

И когда я ложусь спать, голос ее все еще щекочет мне ухо.

Мама:

— У Харрисона даже куртку украли. Слыханное ли дело! Они на все способны.

Мистер Фримпонг:

— Наверное, те же мальчишки, что сбили меня с ног. Хьюлиганы!

Окно в церкви отмыли, но ругательства все еще угадываются. Словно шепот самого дьявола, притаившегося в засаде. Я вот никак не мог сосредоточиться на молитве, в голове все эти мерзкие слова вертелись. Пастор Тейлор-то слова молитвы правильно произносил, а у меня в башке черт-те что получалось.

Я:

— Сраный Боже, мать-твою-блядь, избави нас от всего этого говна. Благодарю. Аминь.

Хорошо еще, я вслух этого не произнес! Мой сверхчеловеческий дар — это, наверное, умение превращаться в невидимку. Зуб крокодила оказал свое действие. Потому-то мистер Фримпонг меня не увидел, когда его сбили с ног. Я там был, а он и не знает. Это все крокодилий зуб, не вижу другой причины. Он волшебный, поэтому папа и дал его мне.

Бикса, давала и соска — это все одно и то же. В Англии, если у леди есть татуировка, значит, она бикса. У мамы Джордана на плече татуировка — скорпион. Она ее даже и не прячет, щеголяет в жилетке, всем все видно. Обалдеть можно. У мам не должно быть татуировок (даже таких крутых, как скорпион), они ведь не мужчины. Если моя мама сделает себе татуировку, уйду из дома и поселюсь у реки в палатке. Буду из рогатки белок стрелять.

Ты бы посмотрел, как далеко я пасую новый мяч. Куда пластиковым футбольным мячам до кожаных! Новый мяч не улетает незнамо куда, а летит до самого конца коридора, причем на бреющем полете, словно крылатая ракета. Так говорит Джордан.

Джордан:

— Ну точно крылатая ракета!

Джордан влупил мне мячом по ногам. Со всей дури влупил. Попадет в меня и радуется. Я стараюсь увернуться, но мяч будто намагниченный. Засада прямо.

Джордан:

— Есть! Попал! Пошевеливайся, ботан, Куряга Лил идет! Пасуй!

В дверях появляется Куряга Лил. Я отпасовываю Джордану.

Джордан:

— Сделай вид, что не заметил ее.

Куряга Лил живет на втором этаже. Собирает на улице окурки, отсюда прозвище. Видел собственными глазами. Она их, правда, не курит, только складывает в карман. Ей лет двести, такая старая. Когда она была маленькая, автомобилей еще не изобрели и каждый день шла война. Она всегда одета одинаково, ни пальто, ни чулок, даже если идет дождь. Ноги у нее тощие-претощие, как у птицы. И она вечно повторяет одно и то же.

Куряга Лил:

— Мать-твою-блядь!

Чесслово, такой жохан. Ей меня убить — раз плюнуть. Поубивала уже массу детей, а полиции дыму в глаза напустила. Поколдовала легонько и скрыла ужасную правду. Я притворился, что не заметил ее, на мяч уставился. Куряга Лил нажала кнопку лифта. Я был готов за одну секунду слинять.

Джордан ударил по мячу Прямо ей в ноги попал. Она так и оторопела. Послышался хруст костей.

Куряга Лил:

— Мать-твою-блядь!

Джордан:

— Извините! Я не нарочно!

Подъехал лифт, и Куряга Лил вошла в кабину Джордан опять пнул мяч. И снова угодил в старушенцию.

Джордан:

— Кочерыга вонючая!