Пиф-паф (ЛП)

— Прекрати, пожалуйста. Я не собирался позволить этому человеку разрушить все, что в тебе есть. Я сломлен и всегда буду сломлен. — Он прочищает горло. Его рука сжимает мою. — Я не хочу этого ни для тебя, ни для кого другого… Ты слишком прекрасна, чтобы испытывать такую боль. — Он отпускает мою руку и снова проводит большим пальцем по моей скуле.

Он сломлен? О, боже. Что этот мир сделал с ним?

— Просто забудь о Салли и позволь мне позаботиться о том, что нужно делать дальше. Хорошо?

Хаггерти заботится обо мне. Он действительно заботится обо мне, и прямо сейчас я ничего так не хочу, как поцеловать его. Чтобы избавиться от всех ужасных мыслей, крутящихся в моей голове. Почувствовать страсть и нежность. Он нужен мне. Я хочу его. Хватит ли меня, чтобы заставить его забыть обо всех своих мучениях, хотя бы на мгновение?

Я наклоняюсь вперед, сокращая расстояние между нами, и нежно прижимаюсь губами к губам Хаггерти.

Поцелуй меня в ответ, Хаггерти. Не отвергай меня после всего, через что мы прошли. Поцелуй меня всего один раз, потому что ты этого хочешь, а не потому, что тебе нужно продолжать разыгрывать представление. Покажи мне, что ты чувствуешь то же, что и я.

Сначала он не отстраняется, но потом все-таки делает это.

Он обнимает меня, словно защищая, хотя и отвергает мои ухаживания. Я не хочу умереть девственницей. Я ведь могу умереть. Я нахожусь в очень опасной ситуации. Хаггерти обязан мне своим прикосновением после всего, что мы пережили вместе. Это всепоглощающее, чувственное, женственное и прекрасное чувство.

— Мы не можем целоваться без крайней необходимости, — шепчет он. — Ты ведь это понимаешь, не так ли?

— Что, если появится еще один из парней Рэйва и они… они заберут…

— Я сделаю все возможное, чтобы остановить их. — Повисает долгая пауза. — Я не могу поцеловать тебя в ответ, Миранда.

— Хорошо. — Я прикусываю нижнюю губу. — Тогда я умру девственницей или буду продана какому-нибудь животному, которое отнимет у меня ее. — Я знаю, что он попытается сделать все, чтобы спасти меня, но что, если у него не получится? Что, если это станет моей трагической историей, и я захочу умирать каждый последующий день?

— Этого не будет. — Он в третий раз проводит большим пальцем по моей скуле.

— Может быть. Ты сказал…

— Миранда, ты сейчас в замешательстве, полна мыслей о том, что может случиться, и тревог. Последние несколько дней дались тебе нелегко. Я понимаю, но поверь мне, ты пожалеешь обо всем, что сделаешь со мной.

Но я не в замешательстве. Я бы не стала сожалеть об этом.

— Ты просто считаешь меня своим защитником. Ты думаешь, что у тебя есть чувства, что поцелуи, которыми мы вынуждены делиться, что-то значат, но это не так. Это все притворство. Это просто часть процесса.

— Хорошо. — Он ошибается. Мужчины не притворяются, когда так целуются. Черт, не думаю, что вообще какой-нибудь мужчина целуется так, как Хаггерти.

— Ты ведь понимаешь, да?

— Да. — Но я не понимаю. Я вообще ничего не понимаю.

— Хорошо.

Проходят минуты, затем глаза Хаггерти закрываются, и я изучаю его, пока он погружается в сон. Он прекрасен. Когда его дыхание становится поверхностным, и я убеждаюсь, что он заснул, я говорю:

— Знаешь, ты ошибаешься. То, что ты сказал, на самом деле не так. Я чувствую связь между нами и знаю, что ты тоже это чувствуешь. Ты плохо скрываешь свои эмоции. — Я прижимаюсь губами к его губам и срываю последний поцелуй.

— Миранда, — выдыхает он мое имя.

Жар, озноб, счастье, страх… все это сливается в один гигантский клубок эмоций, который проносится сквозь мое тело, как метеорит, врезающийся в землю.

— Давать спать. — Он не открывает глаза. — Я полицейский. К тому же я на пятнадцать лет старше тебя… Утром, если поспишь, твои мысли прояснятся.

Я ничего не говорю.

— Все будет хорошо, Миранда.

Он не знает этого наверняка. Никто не знает.

В комнате становится тихо, так тихо, что это кажется почти жутким.

Бух.

Хаггерти резко выпрямляется. Я обхватываю его руками и прячу голову у него на груди.

Они вернулись. Рэйв и его люди, должно быть, знают, что сделал Хаггерти. Будет ли это их местью? Стану ли я их местью?

— Это я, — кричит Бретт. — Уронил банку джема на пол. Не нужно подскакивать, приятель.

Тело Хаггерти расслабляется. Моя хватка усиливается.

— Блядь! — Бретт стонет.

— Будь осторожнее, ладно? — кричит Хаггерти, разжимая мои объятия.

— Он напугал меня до полусмерти.

Хаггерти прерывает меня, закрывая мне рот рукой. Он наклоняется ко мне, пока его щека не прижимается к моей.

— Оставайся здесь. Мне нужно пойти проверить, на всякий случай.

Он убирает руку от моего лица.

— Залезай под одеяло и не высовывайся.

Я киваю и дрожу, натягивая одеяло на голову и погружаясь в еще большую темноту.

Я скоро умру. Я просто знаю, что умру. Слезы текут по моим щекам.

Дверь закрывается.