Пифагор

   — Стада повсюду. Что Поликрат сделал с нашим островом! Ты не увидишь и наших знаменитых виноградников. Овцы завезены из Азии и Аттики, козы — с Наксоса. И эта зараза за десятилетие исковеркала всё. Люди забыли запах свежевспаханного поля. Видишь ли, овцы и козы дают больший доход. Самосские пеплосы и гиматии ныне соперничают с милетскими, дешёвые сосуды с самосским клеймом идут нарасхват. Раньше славились самосские розы, теперь — самосские козы.

   — Козы?

   — Ну да. Так называют обработанные козьи кожи для письма, вытеснившие из оборота египетский папирус даже в соседних с Египтом странах.

Солнце начало припекать, и путники свернули к одиноко белевшему среди кипарисов каменному столбику, увенчанному горделиво вздёрнутой юношеской головкой.

   — Будь благословен, сын Майи, — проговорил Мнесарх, протягивая к герме руки.

Повернувшись к сыну, он сказал:

   — Присядем. Сам Гермес указал нам место для отдыха.

Они устроились на смоковнице, судя по всему поваленной бурей. Мнесарх тяжело дышал.

   — На днях тебе станет легче, отец, — произнёс Пифагор озабоченно. — В атмосфере нарушено равновесие. Дождь вернёт дыхание.

Мнесарх удивлённо взглянул на сына. На небе не было ни облачка.

На дороге появилась стайка девушек. Они непринуждённо болтали и смеялись. Одна из них, самая молоденькая, неожиданно остановилась. В её обращённом на Пифагора взгляде вспыхнул восторг. На светлом, с высоким белым лбом лице выделялись продолговатые глаза темно-каштанового цвета.

   — Прекраснейший из мужей, подари мне твой цветок, — проговорила девушка.

   — Прочь, бесстыдница! — крикнул Мнесарх. — Портовые девки... — небрежно бросил он. — Их квартал в пригороде, на месте старой палестры, называют самосской клоакой. Он известен всем мореходам от Боспора Киммерийского до Сикелии.

   — Что ты застряла?! — прокричала одна из ушедших вперёд подруг.

Девушка, словно очнувшись, поспешила на её зов.

   — Как она чиста и миловидна для блудницы, — проговорил Пифагор, глядя девушке вслед. — И конечно бы она получила цветок, если бы Гера благоволила к чётному числу.

   — Миловидна каждая девушка, пока Гера не превратит её, как Ио[15], в корову, — раздражённо проговорил Мнесарх.

Они вновь вышли на дорогу.

   — Скажи, отец, — проговорил Пифагор, — почему ты, не имея земель и обходясь без рабов, осуждаешь Поликрата за его меры против геоморов? Вспомни, что и в Афинах Солон, хотя он сам был знатного рода, лишил эвпатридов[16] их преимуществ. К тому же Поликрат спас остров от персов. Ведь на нашем Самосе нет залежей золота и серебра. Их заменили овцы и козы — для строительства самоян требовались деньги... Выходит, овцы спасли остров от персов.

   — Не знаю, что тебе сказать.

   — Вот я вижу — течёт полноводный Имбрас, — продолжал Пифагор. — Если бы Поликрат не приказал пробить Ампел, река бы давно высохла и воды на столь разросшийся город могло бы не хватить. И конечно же без большого количества рабов такой труд не осуществить. Пришлось вести войну.

   — Но Поликрат вёл войну с эллинами! — вставил Мнесарх. — Рабами сделались не варвары, а лесбосцы. Среди них — представь себе! — был племянник Сапфо, и он не возвратился на свой остров.

   — Видимо, погибло много других лесбосцев и нелесбосцев. Поликрат для обитателей Лесбоса и других неионийских островов хуже чумы; для ионийцев же, порабощённых персами, насколько я понимаю, он величайший из героев. Злодей и герой в одном лице! Такую двойственность можно обнаружить едва ли не во всём. В рассказах эллинов и варваров о богах и героях и об их противниках — титанах и драконах, если, конечно, повествователь не Гомер, есть много такого, что может быть сочтено выдумкой, но в выдумке немало правды, иногда высшей. Зло и добро, невежество и мудрость, вымысел и правда, женское и мужское — ни одно не может обойтись без другого, ему противоположного, создающего равновесие и рождающего гармонию. Но вот я вижу храм Геры. Прервём нашу беседу до поры.

Герайон

Остов огромный разобран на блоки,

Люди на известь их пережгли.

Я по Священной шагаю дороге,

Ноги мои по колено в пыли.

Но ведь не занято храма пространство,

И возникает в сознании он.

Здравствуй, моё Пифагорово царство

С мраморно-белым лесом колонн.