Пифагор

Казалось, всё было продумано. Но едва успели люди подняться на берег, как оттуда послышались вопли на ломаном эллинском языке. Перевесившись через перила, финикийские кормчие, которым было приказано сопровождать суда до Навкратиса, выкрикивали ругательства, сопровождая их соответствующими выразительными жестами. Одни вопили, что им дали старцев, которые не в силах и вёсла поднять, другие — что им достались люди, видевшие парус лишь издали.

Пришлось возвратить команды на берег и весь остаток дня заниматься перестановкой. Но на следующее утро повторилось то же самое. Писцы встревоженно забегали.

И тогда Пифагор, подойдя к Меандрию, обратился к нему с должным почтением:

   — Если мне будет дозволено, я помогу тебе решить несколько видоизменённую задачку с домами, кошками и несчастными мышками.

Меандрий взглянул на Пифагора как на безумного.

   — Как ты сказал? Мышками?

   — Ты меня не понял, — проговорил Пифагор. — Речь идёт о том, чтобы никто не остался на берегу и кошки с мышками были распределены по домам равномерно. От тебя требуются списки судовых команд и сведения о вместимости каждого судна.

   — Но при чём тут дома, кошки и мышки?

   — Так озаглавлена древняя задача, подобная твоей. Её, судя по прочитанным мною ассирийским письменам, разгадали в Вавилоне более тысячи лет назад. Воспользовавшись этим, я справлюсь с твоей задачей. Но при одном условии — если ты освободишь из доков несчастных старцев.

Лицо казначея вытянулось. Видимо, он никак не мог связать задачу, которую обещал разрешить Пифагор, с пленниками доков, но понимал, что должен согласиться с предложением Пифагора.

   — Пусть будет по-твоему. Я рискну выпустить старцев, как только поднимутся якорные камни.

Прошло немного времени, и команды вступили на палубы. На этот раз кормчие не подняли крика. И вскоре послышалось потрескивание якорных камней. Корабли начали отчаливать. «Минос» качнулся. Самос стал удаляться. Ресницы, едва дрогнув, словно от дуновения ветерка, выдали волнение, охватившее Пифагора при мысли, что он прощался с Самосом навсегда. Но лицо его скорее выражало радость. Стоя у борта, он глядел, как площадь заполняется стариками и старухами. Некоторые поддерживали друг друга, не обращая внимания на отходящие корабли. Они не догадывались, кто их спас.

Пифагор положил ладонь на плечо мальчика.

   — Когда делаешь доброе дело, не имеет значения, узнают об этом или нет. И пусть несчастные припишут своё освобождение доброте Меандрия. Мы с тобой выполнили то, что зависело от нас.

На палубе

   — Как тебе это удалось, господин? — обратился к Пифагору Залмоксис, когда Самос исчез из виду. — Что это за вавилонская задача, которую ты назвал, если это, конечно, не тайна?

   — О нет! — рассмеялся Пифагор. — Подойдём к корабельным канатам, и я тебе её объясню.

И вот уже участок палубы покрылся квадратами и треугольниками. Появились зрители. Один из них, уже немолодой человек, неодобрительно покачивал головой. Это был плотный мужчина с большими волосатыми руками и широким лицом, усеянным веснушками. Обшитый золотыми нитями гиматий говорил о том, что этот человек был не из числа тех, кто добывал хлеб физическим трудом.

   — Зачем парня мучаешь? Ведь быть ему не натягивателем верёвок, а воином на персидской службе, так же как тебе и всем нам.

   — Как тебя зовут? — спросил Пифагор, отрывая уголёк от палубы.

   — Я Никомах, — протянул незнакомец. — Самояна, на которой мы плывём, как и все другие, — из доставленного мною леса.

   — Я могу понять твою обиду, — проговорил Пифагор. — Но с предсказанием не согласен. Откуда твоя уверенность, что мы будем воинами? Когда-то мне было предсказано, что я никогда не вступлю на землю Египта. Далее, почему ты решил, что я учу землемерному делу?

   — Из твоих начертаний.

   — Но ты бы мог предположить, что я хочу познакомить мальчика, допустим, с устройством знаменитых пирамид, воздвигнутых на берегу Нила в незапамятные времена.

   — Пожалуй, — отозвался Никомах.

   — Наверное, — продолжил Пифагор, — можно было бы отыскать ещё сотню применений геометрии, науке, которая всем этим занимается. С её помощью мы измеряем землю не шагами, а мыслью, и более того — наша рука, которой водят боги, отражает красоту отпущенной нам жизни, и линии, отрывая нас от земли, ведут к звёздам. Геометрия показывает нам, что миром управляют не бездельники и развратники, какими их изображают поэты, а существа, наделённые высшим интеллектом. Нам надлежит быть похожими на них.

Выручай, Нестис!

На третье утро показались зелёный мыс и гавань, окружённая белыми домами.