Пифагор

   — А у нас в Кротоне нет храма Геракла, — пояснил на всякий случай Килон. — Мы — ахейские поселенцы. А Эрик — место славное, и вид с него открывается дивный. Но ведь там крепость кархедонцев.

В глазах спартанца что-то сверкнуло, и его словно бы высеченное из камня лицо утратило неподвижность.

   — Там храм Афродиты, — сказал он.

   — Танит, — поправил кротонец. — И городок элимов. Его кархедонцы в крепость превратили года два назад. А ты откуда путь держишь?

   — Из Ливии. Там близ Кирены наша колония была. Кархедонцы натравили на нас чернокожих. Пришлось уходить.

   — Осада — дело долгое, — продолжил Килон. — А места на Эрике безлюдные, без припасов не обойтись. И мог бы ты от нас не с одной водой уйти.

   — А что требуется?

   — На нас напали сибариты.

   — Слышал я о них. Они тёплой водой моются и щеголяют в гиматиях, расшитых золотом.

   — Вот-вот! — подхватил Килон. — У них агора замощена серебряными плитами, и вино в дома из гавани по трубам подают. Воины они никчёмные. Давай договоримся о цене.

Пляшущие кони

Всю ночь спартанцы и кротонцы двигались двумя колоннами к Сирису. Ночь была безлунной. Дориэй, как и тогда на Самосе, надеялся скрытно подойти к стенам. И если враг прячется где-нибудь по пути, напасть и гнать к воротам и ворваться по его стопам в город. Осада Дориэя не устраивала. Ведь его ждала Сикелия и гора Эрик, которую ему, как потомку Геракла, обещали его будущие подданные элимы.

К рассвету перешли Сирис вброд.

На пограничной реке, которая когда-то, как рассказал согражданам покойный Милон, приветствовала Пифагора, сибариты столкнулись с железной фалангой спартанцев.

Сразу по тому, как фаланга двигалась к реке, Телис, командовавший пехотой, понял, что перед ним не кротонцы, и приказал повернуть назад.

Видя, что врага нет, Дориэй разрешил воинам омыть разгорячённые ходьбою лица. И в это время послышался топот копыт. Из-за леса выскочил первый конный отряд сибаритов, за ним — второй, третий.

«Сколько же их!» — с ужасом думал Дориэй, давая воинам команду отступать.

Находившиеся слева от него кротонцы дрогнули. Стало слышно бульканье воды. На правом берегу оставалась небольшая кучка людей, двое из них — с флейтами. Это были беглецы из Сибариса, принятые в кротонское ополчение.

«Слабаки, — подумал Дориэй. — И стоило из-за таких в дело ввязываться!»

Всадники между тем развернулись в два длинных ряда. Кони как на подбор. Первый ряд — из белых коней, второй — из вороных. Сверкало оружие и доспехи. По данной кем-то команде всадники вскинули пики. Сейчас они сомнут всё на своём пути и втопчут в землю...

И в это время послышались напевные звуки. Храбрецы бесстрашно дули во флейты, словно их не пугала стремительно несущаяся лавина копыт, конских грудей, голов и занесённых для броска пик.

«Безумцы! — подумал Дориэй. — Кому дают команду эти люди? Ведь кротонцы едва их уже слышат».

Но что это?! Кони сменили галоп на шаг, и не на простой. Они картинно поднимали ноги и медленно их опускали на землю, не обращая внимания на всадников, пытавшихся ударами пик прекратить пляску. Животные, подчиняясь одной музыке, словно сами были увлечены тем, что им так хорошо удаётся то, чему их учили. Несколько коней поднялись на дыбы и скинули на землю своих лишённых слуха седоков.

И тут Дориэй крикнул:

   — В ногу!

Грозный спартанский строй двинулся вперёд. Спартанцы запели:

Так как потомки мы все необорного в битвах Геракла...

Флейты, уловив новую мелодию, её подхватили.

Дориэй повернул голову.

«Да кротонцы ли это? — подумал он, глядя на флейтистов. — Не братья ли это Диоскуры, пришедшие нам на помощь и не давшие бесславно погибнуть на чужбине?!»

Противостояние

Килон поднялся на возвышение. Низкорослый и щуплый, он казался рядом с рослыми воинами пигмеем. Доспехи же придавали ему ещё большее сходство с жабой.

   — Граждане! Члены совета! — выкрикнул он, брызжа слюной. — Мы победили! Те, кого мы боялись столько лет, разбиты, и нам предстоит решить их судьбу. Мы можем наложить на сибаритов дань. Но даже если мы заберём у них всё и оставим голыми, они поднимутся и разбогатеют вновь с помощью своих могущественных друзей — тирренов и милетян. Такая победа, которой мы добились, даётся только раз, и надо ею воспользоваться, чтобы уничтожить врага раз и навсегда. Вы спросите — как это сделать. Ведь разрушение такого города потребовало бы много времени и сил. И я вам отвечу. Вспомните, как Геракл выполнил задание Эврисфея по расчищению авгиевых конюшен. Он пустил на них реку. Дадим же работу Сирису и Кратису. Направим их на Сибарис. Пусть они его разнесут, как навоз, и покроют своим песком, чтобы, если и останется имя Сибариса, никто бы не мог отыскать его места.

Восторженный рёв заглушил последние слова.

Когда всё стихло, Килона сменил Пифагор. Никогда он ещё не был так красив, как в тот запомнившийся всем день. Если бы не седая шапка волос, его можно было бы принять за юношу. Лицо светилось благородством, глаза — умом.