Пифия

Больше она ничего не успела сказать. Стены палатки будто взлетели вверх, и внутрь ворвались серые люди. Майке они казались серыми, потому что одеты в одинаковые серые комбинезоны. И все трое набросились на женщину-кошку. Двое заламывали ей руки, она пыталась вырваться, но не смогла – слишком неравны силы. Женщина-кошка одна, а тех, кто на нее напал, трое. Ей все-таки удалось вытащить из кармана пистолет. Майка с надеждой смотрела на нее. Вот! Сейчас…

Но чужие грубые руки накрепко вцепились в женщину-кошку, не давая ей поднять оружие, и выпущенная ею пуля вонзилась в пол. А потом третий мужчина вырвал у нее пистолет, схватил за волосы и ударил лицом об стол. Так сильно, что по столу разлетелись брызги крови.

Майка оцепенела от страха. Все произошло настолько быстро – только что, кроме лысого, женщины-кошки и ее самой, в палатке никого не было, и вот уже здесь орудуют ворвавшиеся снаружи люди в серых комбинезонах, – что она даже не успела осознать случившееся. Лишь когда заметила кровь на лице женщины-кошки, до Майки наконец дошло – серые избивают ее названую мать!

– Не трогайте маму! – крикнула она, забыв, что изображала немую, и вообще – обо всем, даже о гигантском черве.

Со сжатыми кулачками Майка набросилась на предводителя серых – именно он ударил маму лицом об стол. Он крупнее остальных, такого же роста, но гораздо шире в плечах, с большой шишковатой головой и мускулистой шеей, такой короткой, что кажется, голова торчит сразу из плеч. Зато у него длинные и сильные руки, и он, отмахнувшись словно от назойливого комара или мухи, опрокинул Майку на пол.

В падении она ударилась затылком о край стола. Это очень больно, гораздо больнее тех жалких толчков, которые она успела отвесить главарю серых. Он их, наверное, даже не почувствовал. Зато у Майки перед глазами вспыхнули искры, не красные или желтые, какие взлетают над пламенем костра, совсем черные. Они застилали глаза, а Майка очень хотела понять и разобраться, что же происходит! И главное ей все же удалось увидеть.

Вот предводитель серых поднял за волосы женщину-кошку и прошептал ей в ухо:

– Ну, здравствуй, красавица. Наверное, уже забыла меня. А я все помню. Каждую родинку, каждый волосок на твоей нежной коже. И каждый рубец на спине.

Он старался говорить с нежностью. Но от этой «нежности» Майку пробирал озноб. А потом кружащие перед глазами черные искры погасли окончательно, и она увидела разбитое лицо своей названой матери. Таких лиц ей еще видеть не приходилось. На нем отразились ужас, изумление и жгучая ненависть.

Глава 15 За светлое будущее

Стратег проигнорировал стул и уселся прямо на стол. Видимо, решил, что таким образом общение будет более доверительным. Одной ногой он упирался в пол, а другой покачивал в воздухе. Эта его болтающаяся нога раздражала Гончую даже больше его слов.

Стратег был трезв. Во всяком случае, спиртным от него не пахло. А вот Гончая бы с удовольствием надралась. Но выпить ей никто не предлагал. Приходилось терпеть. Терпеть и слушать.

– За кого ты меня принимаешь? Я, наоборот, велел обойтись без лишнего рукоприкладства. Вот если бы ты стала сопротивляться… А ты, кстати, стала: вытащила пистолет, начала стрелять! Так что разбитое лицо – это его личная инициатива.

Пока Стратег говорил все это, его нога успела качнуться двенадцать раз: шесть раз в сторону сидящей напротив Гончей и столько же в противоположную.

Она сидела на табурете, который привинчен к полу, потому что находилась в допросной. Стол предназначался для следователя, только самого следователя нет, да и Стратег расположился не за столом, а на нем, и на допрос это вовсе не похоже. Но ведь не для того, чтобы потравить свои байки, он приказал схватить ее и притащить сюда.

Стратег заметил, куда направлен взгляд его слушательницы, замолчал и перестал болтать ногой. Однако стоило ему снова заговорить, и его нога, обутая в утепленный ботинок довоенной поры, вновь начала раскачиваться туда-сюда.

У Стратега была хорошая обувь, как и все вещи, которые он носил, но Гончую в первую очередь интересовали ботинки. За два десятилетия их кожа должна была высохнуть и растрескаться, но этого не произошло. Стратег следил за своей обувью: чистил, смазывал (сам или нет – не имеет значения) и регулярно менял. А если у него есть возможность менять обувь и переодеваться, значит, разрушенный червем бункер – не единственное его убежище. Где-то в метро имеется другой или другие подобные объекты.

Стратегу было наплевать, о чем она думает. Он торопился высказаться.

– Не так уж сильно тебе и досталось. Нос не сломан, все зубы на месте, да и разбитые губы уже подживают.

Это верно – зубы и все лицевые кости целы. Но не потому, что тот, кто ударил ее лицом об стол, пощадил свою пленницу. Он-то как раз собирался раздробить ей нос. Просто она успела в последний момент повернуть голову, поэтому пострадали только щека и губы.