Пиявка голубых кровей

– Очень ценю ее отношение ко мне, – воскликнула я.

В беседе повисла пауза. Мы с Марго сидели молча и улыбались друг другу. Спустя мгновение хозяйка дома воскликнула:

– Ну, хватит. Соблюли приличия, поболтали на отвлеченную тему. Рассказывайте, зачем пришли.

– Это займет немало времени, – предупредила я и начала вводить Марго в курс дела.

– Вы меня шокировали, – призналась Маргарита, когда я завершила рассказ. – Вера! Больше всего мне хочется о ней забыть.

– Вы считаете Веру убийцей Аллы? – откровенно спросила я.

Маргарита поправила небольшое жемчужное ожерелье.

– Да. Тому есть доказательства.

– Какие? – полюбопытствовала я. – Почему она убила сестру? Или произошел несчастный случай?

Марго сделала брезгливый жест рукой.

– Право, смешно. Если бы Вера примчалась домой в слезах, с криком: «Алла упала в воду и утонула», ей бы ни разу в жизни не напоминали, не говорили многократно: «Подходить к Алле строго-настрого запрещается». Ни отец, ни мать, ни уж тем более я не стали бы кричать: «Зачем ты поперлась к воде, почему не остановила Аллу?» Нет, Веру бы жалели, ведь она пережила тяжелый стресс. Но все было иначе.

Маргарита откинулась на подушку.

– Придется вам подробно объяснить, что произошло. Мои родители хотели иметь много детей. После того как первой дочке исполнилось три, они перестали предохраняться, но беременность не наступала. Врач обнаружил у мамы проблемы со здоровьем. Ксения Петровна долго лечилась. Но Вера не сразу появилась на свет.

Марго спросила:

– У вас есть дети?

– Двое, – кивнула я, не вдаваясь в подробности. Незачем рассказывать, что я получила их уже готовыми, воспитываю с малолетства.

– Кого из них вы любите больше? – задала неожиданный вопрос Маргарита.

Я сделала глоток чая.

– И Маша, и Аркадий всегда получали по одинаковому куску пирога. Конечно, случалось разное. Когда Кеша сильно заболел, на него посыпались подарки, ему досталась основная часть моего внимания, но в тот год, когда Маруся поступала учиться на ветеринара, весь мой пыл обратился на девочку. В нашей семье никогда не было ревности. Аркадий сейчас живет с женой и детьми за границей, Маша в Москве и Париже, но дети любят друг друга, дружат, постоянно общаются. Теперь это легко, есть интернет.

– У нас так не получилось, – грустно заметила Маргарита, – когда Верочка родилась, я ее полюбила. Она мне казалась куколкой, хорошенькой. Мне нравилось катать коляску в саду, возиться с младенцем. Ни у меня, ни у Верочки не было няни. Мама сама воспитывала нас. Она считала, что строгость необходима. Меня часто наказывали, и Веру тоже. Нет, нас не били. Лишали сладкого, не покупали игрушек, один раз не поставили елку на Новый год.

– Ну, это уж совсем жестоко, – поморщилась я.

– Лично мне мамина холодность, придирчивость, требование: «Ты обязана делать все только на отлично», все это пошло на пользу. Мать привила мне трудолюбие, умение переносить трудности. И в моей голове не возникало мысли, что мама любит меня меньше, чем Веру. С ней мать вела себя так же. Но все поменялось, когда появилась Алла. Я сразу поняла: мама обожает новорожденную так, как никого другого. Она на младшую дочь надышаться не могла. Обиделась ли я? Нет. Тогда я уже была вполне разумной девицей и понимала: новорожденная требует особой заботы. И уж если совсем откровенно, я радовалась, что мать на меня внимания почти не обращает. Я наконец-то перестала быть объектом постоянного воспитания, получила свободу, могла одна долго гулять. А вот Вера очень переживала. Совсем трудно стало, когда Алле исполнилось два года. Вера буквально затерроризировала маму. Она отказалась сама есть из тарелки, требовала кормить ее из бутылочки, стала писать в штаны. Право, это было уже слишком. Вера-то уже была не крошка неразумная.

– Ревность, – вздохнула я.