Пиявки

Вакансии между тем зависли: опытные акулы пера не штурмовали толпами порог редакции, а хорошего корректора вообще днём с огнём не найти. Зарплата мизерная, а работа скрупулёзная. Так что Татьяна, таскавшаяся за Чарским, как преданная собачонка, оказалась незаменимой в прямом смысле этого слова.

– Марина, зайди ко мне, – устало позвал по громкой связи Данько, но ответа не последовало. «Опять, зараза такая, курить отправилась!» – раздражённо подумал Олег Ефимович и выглянул в окно.

На крыльце без всякого зазрения совести, зажмурившись от удовольствия и отклячив хорошенькую попку, целовалась с очередным хлыщом его ненаглядная супруга. Вся её поза, полная любовного томления, словно говорила несчастному господину Данько: «Так тебе и надо, старый импотент!»

Савельева наконец-то выписывали из больницы, естественно, взяв с него честное слово: беречь себя любимого. У ворот больницы стояла целая толпа жаждущих видеть Антона Павловича живым и здоровым. Он нашёл среди встречающих одно-единственное лицо, которое мечтал видеть всегда, и глаза его засветились какой-то удивительной нежностью, сразу сделавшей его моложе на добрый десяток лет.

– Привет, моя лапушка! – улыбнулся Савельев, осторожно обнимая Элку, словно это она недавно перенесла инфаркт.

Рядом с Карелиной стояла незнакомая русоволосая красавица, по возрасту и степени ухоженности почему-то напомнившая Антону его бывшую жену в её лучшие времена. Саму Валентину накануне отвезли в наркологию, её пришлось откачивать: слишком много и долго она пила.

– Антон, познакомься: это моя мама, – улыбнулась Элка, отследив заинтересованный взгляд Савельева.

– Ирина Николаевна, – с достоинством представилась маман, протягивая мужчине руку то ли для пожатия, то ли для поцелуя. Галантный вицемэр, естественно, выбрал последнее, и женщина вспыхнула от удовольствия.

– Не обольщайся, она ещё скажет своё веское слово, – озорно шепнула на ухо Антону Эльвира.

– Ничего, прорвёмся! – с лёгкостью пообещал Савельев.

А вечером, когда Антон с наслаждением мылся в душе той самой квартиры, которую ему подобрал Влад в качестве последней услуги на посту помощника заместителя мэра, Ирина Николаевна ехидно заметила дочери:

– Ну сколько я могу тебя учить? Говоришь тебе, говоришь, – а всё без толку! Ты думаешь, этот твой Савельев смог меня очаровать? Да, смог! Потому что стремился к этому! И не спорь со мной, я лучше знаю! А ведь он только что вышел из больницы! Что же будет дальше? Наплачешься ты от него, попомни моё слово! Эх, дочка, дочка! И откуда ты только берёшь этих мужиков с блядскими глазами?..

Эпилог

В концертном зале музыкальной школы города N шёл очередной фестиваль «Весенняя рапсодия».

На сцене, прямо в точке пересечения серебристых лучей прожекторов, стояла тоненькая белокурая девочка с огромными серыми глазами, сжимающая дрожащими пальчиками радиомикрофон. Девочка пела, и зрители восторженно замерли, прислушиваясь к хрустальной чистоте юного сопрано.

Когда песня отзвучала, зал на несколько секунд очарованно затих, а потом взорвался искренними аплодисментами. На сцену вышел взволнованный директор школы Сергей Никитич Лебедев с огромным букетом белых роз. Мужчина, не скрывая выступивших на глаза слёз, сказал:

– Господа, вы присутствуете при уникальном событии. Этой девочке удалось совершить настоящее чудо. Поверьте мне, старому музыканту: я знаю, о чём говорю! Она преодолела страх перед сценой и, лишившись возможности заниматься любимым делом – игрой на фортепиано, – нашла в себе силы не сломаться, а обнаружить в себе другой талант, не менее яркий и значительный. Она запела! Спасибо всем, кто помог Женечке вернуться на сцену. Спасибо тебе, Женечка. Запомните это имя: Евгения Карелина. Скоро оно прозвучит на всю Россию! Надо только верить в собственные силы и ни при каких обстоятельствах не опускать руки! Браво, Женя!

Девочка приняла цветы из рук директора школы и даже, встав на цыпочки, поцеловала его в щёку, вызвав в душе Сергея Никитича новый приступ волнения, способного вызвать слёзы даже у мужчин.

Сидящие в зале Элка и Антон переглянулись и незаметно взялись за руки. Они не стали поправлять старого педагога, назвавшего Женю Карелиной. К тому моменту девочка уже носила фамилию Савельева, так же как и её мама. Вице-мэр, заметив, как сияют глаза его жены, наклонился к её уху и тихонько спросил:

– Ты не жалеешь, что ушла из журналистики? Сейчас бы взяла шикарное интервью у нашей Женьки!

– Ага, а потом писала бы тебе предвыборные статьи, – улыбнулась Элка. Савельев недавно выставил свою кандидатуру на выборы мэра города N, осуществив наконец свою мечту сделать решительный шаг к избавлению от позорного прозвища Вечно Второй.

Она была благодарна любимому мужчине за то, что он с первого дня их совместной жизни назвал Женьку своей дочерью и сделал всё, чтобы она оправилась от перенесённого потрясения. А потом он нашёл бывшего мужа Эльвиры и добился от него официального отказа от отцовства. Тот, кстати, и не думал сопротивляться, чем окончательно разочаровал и Элку, и Антона.