Пикантные подробности

Все это я пропела таким милым и добрым голоском, что на какое-то мгновение и сама поверила, что я любящая женщина замдиректора фирмы «Эсток». Ну а тот, кто меня слышал, кроме самого Григорьева, наверняка поверил. Мой интимно-лирический внешний вид отлично сработал как иллюстрация.

Очень неохотно дверь отворилась, и на пороге возник среднего роста парень с сотовым телефоном на пузе. Я узнала его с первого же взгляда. Это был тот самый, которого я видела в день прихода ко мне Ирины.

Одной рукой он держался за дверь, другую прятал за спиной.

— Ой! — сказала я и подтянула пакет к груди.

Парень радостно ощерился, показав гнилые клыки:

— Ты к Лехе, что ли?

— Ой! — снова сказала я и кивнула.

Он отворил дверь шире, и тут же, без замаха, с места, я двинула его левой ногой по морде. Чисто получилось.

Теперь уже «ой» сказал он и рухнул назад как цирковой клоун, которого ради хохмы спереди дергают за ноги. Но это в цирке весело, а в жизни редко проходит без сотрясения мозга. Пнув дверь и перепрыгнув через разлегшегося бандита, я влетела в комнату, держа пистолет обеими руками. Пакет оставила в дверях на полу.

— В доме есть еще кто-то? — спросила я у Григорьева.

— Нет, — хрипло ответил он.

Я развернулась, опять подскочила к лежащему парню и отбросила ногой пистолет у него из-под руки, и он откатился к противоположной стене. Парень так старательно закатил глазки, что было ясно: он проваляется еще минут несколько, можно его пока не фиксировать. Я имела достаточно времени, чтобы здесь оглядеться. Я и огляделась.

Сцена всегда интереснее смотрится, когда на ней присутствуешь, чем со зрительских мест.

Значит, так. В комнате площадью примерно в двадцать метров прямо напротив входа был великолепный камин с дубовой полкой по верхнему краю. На полке — часы под бронзу. Они нагло врали, что сейчас полпятого, а было уже без пятнадцати. Слева — стол со стульями. А вот справа от камина стоял диван, а на диване сидел Григорьев. Во все время моего демарша он так и не пошевелился, не потому, что не мог, а потому, что ему не хотелось это делать.

Дальше за диваном на полу лежали вещички Григорьева. В комнате была еще одна прикрытая дверь недалеко от входной. Сам же Григорьев, богатырь былинный и бесстрашный победитель одиноких девушек, совершенно голый сидел, скрючившись, на коленях. Прямо посередине дивана. Заведенные за спину руки его были связаны. Через шею шел тонкий шнур, крепко примотанный к его мужскому хозяйству. Рефлекторно спина выгибалась назад, но вот этого делать было нельзя: тянуло же! Рядом с Григорьевым на диване лежала зажигалка «Зиппо». Сквозь окно я видела, как с ее помощью Григорьеву подпаливали подбородок. Удав стал кроликом, когда потерял осторожность, по этой причине мне и пришлось менять планы.

Я подошла к Григорьеву ближе. Он, будучи не в состоянии поднять голову, смотрел на меня как бы исподлобья и молчал. Но слова были и не нужны.

Осмотревшись, я заметила на столе обыкновенный кухонный нож, рядом со столом валялись две бутылки с минералкой и раздавленные бутерброды. Пистолет я сунула за пояс брюк, мой животик возмутился этим холодным соседством. Но я не обратила на это внимания и решила, что он перетерпит, зато оружие будет под рукой. Я взяла нож в руки и снова приблизилась к Григорьеву. С силой надавив ему на голову, я нагнула его еще ниже. Он застонал, но снова промолчал.

— Сейчас, сейчас, — сварливо пробормотала я и перепилила шнур, удерживавший его голову в опущенном положении.

Пленник со вздохом облегчения наконец разогнулся. Я уже приготовилась сказать что-нибудь ядовитое, но подобающее моменту, как вдруг получила крепкий пинок в спину. Братишка лежащий в полнейшем отрубе, оказался быстро регенерирующим. Он незаметно для меня очухался, приподнялся, и… я не заслужила, конечно, такого отношения к себе, но нечего было настолько неосторожно отвлекаться на голых мужиков. Лучше бы я привязала этого поганца к стулу, что ли, а не понадеялась на мощь своих махательных рефлексов.

Я упала на Григорьева, только-только получившего кайф от расслабления. Холодный пистолет, пригревающийся у меня на пузе, нырнул мне в брюки. Ножом, зажатым в правой руке, я взрезала обивку дивана. Григорьев вскрикнул, потому что приземлилась я отнюдь не нежно и не совсем туда, куда было можно.

Перекатившись направо, я, оттолкнувшись от дивана, прыгнула вперед. Парень, подавшись к двери, уже распахнул ее и удирал вон с григорьевской дачи. Я кинулась следом как была: с пистолетом, бултыхающимся где-то в брюках, и с кухонным ножом в руке.