Пикировщики

Усенко отвернулся от техника, потрогал шайбу киля, руль поворота, одобрительно кивнул и подошел к стойке шасси. Там он потянул с плеча кожаное пальто-реглан, хотел бросить его на траву, раздумал и вдруг принялся разглядывать. Мне было видно, как лицо летчика то хмурилось — и тогда его высокий чистый лоб прорезала недавно появившаяся суровая складка, то расплывалось в доброй улыбке.

Я понял Костю. Понял и причину, заставившую его так внимательно изучать свое кожаное пальто. Совсем недавно этот реглан из отличного хрома черного цвета был совершенно новеньким, без единой царапины.

Прошло всего два месяца, и теперь пальто было не узнать: порыжевшее, побуревшее, с дырами, заплатами и пятнами, со следами ожогов, оно было подобно старому воину, иссеченному боевыми ранами. Реглан был свидетелем всех испытаний, выпавших на долю летчика.

Константин не швырнул, как обычно, реглан на траву и не лег на него отдохнуть, а аккуратно свернул и осторожно положил на колесо шасси.

— Костя! — крикнул я ему. — Хочешь, скажу, о чем ты сейчас думал? О том, что у моряков есть песня про бушлат, а у летчиков про реглан нет! Угадал?

Усенко изумленно посмотрел на меня и улыбнулся.

— А ведь верно, Павло! Думал про реглан! Понимаешь?..

Но договорить ему не дал подошедший Лопатин, летавший теперь в Костином экипаже.

— Возьми-ка эту справку, Константин Степанович! — Напевая песенку, адъютант раскрыл картодержатель и извлек листок бумаги. — Сохрани! Авось пригодится на старости лет! — Он оглянулся на меня и озорно подмигнул.

Пилот в недоумении развернул листок.

— Зачем он мне? Любите вы, штабисты, эту канитель!

— Не канитель, а документ! Читай, читай да нос не задирай! Я ж обещал проверить твою боевую работу? Сказано-сделано! Заяц, он хоть и косой, а трепаться не любит!

По мере чтения справки худое загорелое лицо Константина стало покрываться румянцем. Я удивился: что могло так взволновать невозмутимого Усенко? Сгорая от любопытства, спросил.

— Та, вот! Понимаешь? — Он растерянно отдал бумагу.

Я быстро пробежал ее глазами. На бланке со штампом и гербовой печатью войсковой части за подписью врио начштаба авиаполка капитана Власова удостоверялось, что младший летчик 13-го скоростного бомбардировочного авиационного полка ВВС Западного фронта младший лейтенант Усенко Константин Степанович действительно с 16 июля по 19 августа 1941 года лично совершил сорок один успешный боевой вылет и при этом уничтожил четыре танка, три железнодорожных эшелона, шесть артиллерийских батарей, три дота, семь складов, ангар, двадцать две автомашины, семнадцать повозок, до роты солдат и офицеров, разрушил две переправы, создал семь очагов пожаров, провел тридцать восемь воздушных боев, в ходе которых экипаж сбил четыре Ме-109. Данные подтверждались боевыми донесениями, свидетельствами других экипажей и сообщениями войск фронта.

Я во все глаза смотрел на Костю, гордясь своим скромным другом. Потом вскочил, в избытке чувств хлопнул его по плечу:

— Молодец! Всего-то за месяц боев! Поздравляю! Усенко смутился еще больше и отвернулся. Лопатин задымил папиросой и принялся рассказывать:

— Сегодня в штабе закончили подбивать «бабки», итоги боевой деятельности. Оказалось, что ты, Константин, и вот еще Саша Устименко сейчас лучшие летчики в полку. Но Устименко сменил две боевые машины, Челышев — три, а ты летаешь на одной и той же «семерочке». А это ой как много значит! Сегодня, хлопцы, вас познакомят с документом о порядке награждения летною состава. Так вот, согласно этому документу за сорок боевых вылетов положено представлять… Макар Давыдович хитро оглядел столпившихся летчиков. — Положено представлять к званию Героя Советского Союза!

Мы от неожиданности онемели.

— Выходит… Выходит, Костя Усенко первым у нас вытянул на Героя?! Вот это да, Костя! Поздравляю!

— Я-а?.. На Героя? — опешил летчик, краснея еще больше, и недоверчиво махнул рукой. — Шутите, товарищ лейтенант? Розыгрыш, да? И потом, я ж ничего такого… Как все! — и не досказал: волнение перехватило его дыхание.

Адъютант добродушно проговорил:

— Ну, ну! Смущаться-то зачем? Нелегким трудом заработал! Гордись и держи выше нос! Устименко! А ты пока не дотянул. У тебя тридцать шесть успешных вылетов!

— А разведку учли? — озабоченно спросил Александр. — Костину тоже? Мы ж с ним много летали на разведку!

— Разведка — по другой статье. Штаб учитывал только бомбардировочные удары. А с разведкой… От соседних самолетов донеслась команда:

— Летный состав! На построение!..

2

Командир сводной группы «петляковых» капитан Челышев, прохаживаясь перед строем, давал последние перед вылетом указания, когда на газике подъехал озабоченный Власов. Отмахнувшись от команды, он приказал: