Пикировщики

В июле 1942 года в войска поступил приказ Верховного Главнокомандующего № 227, известный своей категоричной формой: «Ни шагу назад!» Надо было видеть выражение лиц летчиков и техников, всех красноармейцев-авиаторов, когда политруки, парторги и агитаторы зачитывали перед строем строки этого документа, наполненные глубокой озабоченностью за дальнейшую судьбу Отчизны. Суровую решительность выражали лица авиаторов, глаза горели огнем ненависти к поработителям родной земли.

Приказ потребовал: «Ни шагу назад!» Этот призыв концентрированно выражал содержание всего приказа. Необходимость такого призыва была вызвана грозной действительностью войны. Наступление гитлеровских войск летом 1942 года на юге поставило страну в крайне тяжелое положение. Захват богатейших областей Дона и Донбасса, угроза выхода на Волгу и на Северный Кавказ, а в целом переход стратегической инициативы в руки врага — все это диктовало необходимость принять решительные меры для повышения боевитости, стойкости и дисциплины в войсках. Требование Родины «Ни шагу назад!» воины всех сражающихся фронтов встретили с полным одобрением.

С получением приказа политотдел и нашей дивизии развернул активную разъяснительную работу. Перед личным составом выступали командир дивизии полковник В. А. Ушаков, начальник штаба полковник В. М. Толстой, начальник политотдела полковой комиссар Ю. Т. Еременко. Я, как военный комиссар дивизии, взял на себя работу в основном с молодыми экипажами. Следовало в первую очередь именно у них предупредить проявления боязни и помочь как можно скорее стать умелыми и отважными воздушными бойцами.

Пришлось хорошенько подумать над характером бесед, подобрать яркие факты и аргументы, которые бы непременно запали в душу собеседников. А главное, старался я внушить молодежи, что на фронте каждому доступно стать мастером боя, каждый в силах заслужить всеобщее уважение и славу — нужно только поверить в свои силы и в силу своего оружия.

Примеров мужества, высокого летного мастерства занимать нам не приходилось, их достаточно было в каждом полку. В агитационной работе с молодежью я не ограничивался проведением коллективных бесед — при каждом удобном случае заводил разговор с летчиком, техником, механиком, вникая в их заботы и нужды, помогал по возможности. Многие авиаторы тяжело переживали тот факт, что их края захвачены оккупантами, а там — мать, сестры, братья, невеста или молодая жена. И я не уставал убеждать воинов, что у нас одно средство для освобождения родных и близких людей из фашистской неволи — бой, победное сражение в схватке с врагом!

В августе 1942 года по указанию штаба 1-й воздушной армии в дивизии была введена так называемая «штрафная эскадрилья». Замысел состоял в том, чтобы во исполнение требований июльского приказа Наркома обороны пилотов, струсивших в бою, переводить в разряд «штрафников», направлять для прохождения дальнейшей службы в «штрафную эскадрилью» и воспитывать там у них смелость и отвагу. С этой целью следовало посылать их в самые тяжелые бои, на самые трудные задания, связанные с риском для жизни. Ценой своей жизни, кровью они, некогда проявившие трусость, должны теперь смыть с себя пятно позора. Сюда же, в «штрафную эскадрилью», предполагалось направлять для исправления летчиков, штурманов и стрелков-радистов, уличенных в шкурничестве, саботаже, жульничестве.

Летный состав и все другие воины полков горячо поддерживали меры по решительному пресечению всех позорных явлений в армии, но не без основания летчики рассуждали так: в воздух должны подниматься только надежные люди. Труса, шкурника, если таковой обнаружится, надо лишать права на полет, не допускать и близко к самолету, не в «штрафную эскадрилью» отправлять, а на скамью подсудимых.

Действительно, надо ли в соединении «содержать» штрафное подразделение» — задумывались и мы с полковником Ушаковым. В полётах, на боевых маршрутах, выполняемых, как правило, группами, очень хорошо видно, как ведут себя пилоты в самые опасные и напряженные минуты. Стоит хоть кому-то проявить признаки слабости, нерешительности и тем более трусости, тому мы сами потом зададим такую «промывку» мозгов, что человек горько пожалеет о своей минутной слабости, не посмеет впредь нарушить крепость и спаянность боевого строя. Да ведь, честно говоря, до сих пор у нас и не было морально неустойчивых пилотов. Словом, не по душе нам пришлась эта «организационная мера». Да она и не понадобилась.