Пикировщики

Затишье на Западном фронте позволило командованию и политотделу дивизии больше внимания уделить бытоустройству полков и подразделений, удовлетворению нужд и запросов воинов, их просьб, касающихся улучшения условий жизни семей, освобожденных от гитлеровской оккупации. Бытовых-то проблем накопилось! Вот, казалось бы, мелочь — починка обуви. Но нет починочного материала — что тут будешь делать! Или обувь для полковых богатырей. Где было взять сорок шестой размер? Я хорошо помню механика 2-го бомбардировочного авиаполка сержанта Михаила Чекмарева. Этому великану, легко переносящему под мышками два кислородных баллона, требовались сапоги величиной чуть ли не с хвостовое оперение самолета, а одежду приходилось шить, используя для этого два-три комплекта «форменки». Словом, выход находили, того же сержанта Чекмарева обули и одели по всей форма. Однако все эти вопросы должны были постоянно находиться под неослабным контролем.

Продовольственное снабжение воинов нареканий вызывало обычно больше, чем любые другие бытовые стороны фронтовой жизни. Причиной тому были и низкая квалификация поваров, и отсутствие нормативного ассортимента продуктов — отсюда и однообразие блюд. По моему распоряжению работу пищеблоков в полках лично контролировали заместители командиров по политчасти.

Как-то, помню, пилоты пожаловались на капитана Рассолько — начальника продовольственной службы 127-го батальона аэродромного обслуживания. Стал я разбираться с жалобой и выяснил, что она вполне справедлива. Когда авиаторы — который уже раз — подняли вопрос о качестве приготовления пищи, начпрод оборвал их в грубой форме:

— Вы, видно, не хлебали вокзальных щей в Москве!..

Распоясавшегося начпрода пришлось призвать к порядку и строго наказать.

Должен заметить, что, несмотря на трудное время, переживаемое войсками и всей страной, питался личный состав дивизии вполне удовлетворительно. Среднесуточная калорийность пищи соответствовала нормам: у летчиков она составляла 4000–4700, у техников 3000–3500 и у младших специалистов 2500–3000 калорий.

К текущим нашим хозяйственным заботам нежданно прибавилась еще одна — переход на новую форму одежды и введение знаков различия. Десятки солдат и сержантов, имеющих навыки портняжного мастерства, занялись перешивкой обмундирования. Погоны шить не решились — ожидали их поступления от органов тыла фронта. Новые знаки различия мы с командиром дивизии приняли из рук командующего 1-й воздушной армией генерала С. А. Худякова. Вручение погон в частях провели в торжественной обстановке, по заранее разработанному порядку: командиры полков вручали погоны своим заместителям, флагманским специалистам части и командирам эскадрилий; комэски — своим заместителям и командирам звеньев, а последние — подчиненным им офицерам и сержантам.

Воины всех категорий званий, надев на плечи погоны, как-то сразу подтянулись: в подразделениях улучшилась строевая выправка, полностью исключились случаи нарушения формы одежды. Вошедшее в обиход слово «офицер» не вызвало у нас никаких сомнений и кривотолков в отношении его исторического прошлого. Понятие «офицер Красной Армии» все восприняли в новом его содержании: являясь продолжателями лучших традиций красных командиров, принадлежность к офицерскому корпусу личный состав дивизии ассоциировал с чистыми и благородными чертами защитников социалистической Родины, с патриотизмом передовой демократической части русского офицерства.

Такому пониманию бойцами и командирами, а теперь — солдатами, сержантами и офицерами дивизии положений Указа Президиума Верховного Совета СССР от 6 января 1943 года и Приказа № 25 НКО СССР способствовала большая разъяснительная работа среди воинов, которую развернули политорганы, партийные и комсомольские организации.

Командир дивизии В. А. Ушаков, получивший звание генерал-майора авиации, в январе 1943 года был выдвинут на должность командира бомбардировочного корпуса. Вместо него к нам прибыл полковник С. П. Андреев из инспекции ВВС Красной Армии. За плечами Сергея Павловича был многолетний опыт службы в бомбардировочной авиации: перед войной он командовал авиационной бригадой. Энергичный и жизнерадостный, атлетического телосложения, полковник Андреев любил спорт, занятия которым стали для него постоянной потребностью.

С быстротой молнии штаб и политотдел дивизии облетела весть о том, что новый командир приехал на фронт с баяном и лыжами. Насчет музыкального инструмента что-либо определенное сказать никто не мог, а вот по поводу персональных командирских лыж авиаторы убежденно прогнозировали: «Спокойной жизни наступил конец...» И не обманулись. Сергей Павлович действительно вскоре ввел в распорядок дня утреннюю физзарядку, еженедельные занятия физкультурой на свежем воздухе. Комдив не пропускал ни одного занятия и сам строго взыскивал с тех, кто пытался увильнуть от этих мероприятий.