Пикник на острове сокровищ

Последний аргумент просто убил меня! Ну и будущее ожидает несчастных детей, если им понадобится автомат Калашникова. Кстати, в нашей школе как раз был урок военного дела. Проводил его вечно пьяненький Сергей Никитович, уж не знаю, где нашла его директриса. Глупости, которые нес военрук, мы хором цитировали родителям. Один раз отец, услыхав мой рассказ, долго смеялся, а потом, вытерев глаза платком, сообщил:

– Ванечка, если человеку далеко за тридцать, это не значит, что он автоматически обрел мудрость. Чем раньше ты поймешь сей факт, тем легче тебе будет ориентироваться в мире взрослых. Сергей Никитович делает благое дело, он наглядное пособие того, как не надо себя вести. Тебе военрук нравится?

– Нет, конечно, – хихикнул я, – он идиот!

– Ну, во-первых, о тех, кто старше тебя, так говорить не следует, – отец не упустил случая повоспитывать меня, – а во-вторых, сделай выводы и постарайся никогда не вести себя так, как твой военрук. И не спорь с ним, такие люди злопамятны.

Я закивал, а на следующий день был пойман Сергеем Никитовичем, который торжественно вручил мне лом и велел:

– Иди почисти ступеньки у входа в школу.

– После уроков? – испугался я.

– Нет, сейчас.

– У нас математика через пять минут, – напомнил я.

– Шагом марш, – обозлился Сергей Никитович, – приказы не обсуждаются.

И тут до меня дошло: вместо того чтобы сидеть в душном классе и засыпать под монотонное бормотание математички, я получу отдых на свежем воздухе, а если кто-то из учителей попытается обвинить меня в прогуле, мигом сошлюсь на приказ военрука. Схватив тяжелый лом, я рысью выскочил на крыльцо и чуть не заорал от счастья. Ласковое солнышко улыбалось с неба, сугробы в школьном дворе осели, семимильными шагами по земле шла весна. Значит, скоро пролетит последняя четверть, а там и лето! Свобода! Я зажмурился, всей грудью вдохнул пьянящий воздух и тут же услыхал рык военрука:

– Подушкин!

Хорошее настроение как водой смыло, я поднял глаза, из окна учительской высовывался Сергей Никитович.

– Подушкин! – сердито повторил он. – Хватит мечтать, ворон считать! Живо скалывай лед, а то он к обеду растает!

И что я мог ответить на это мудрое замечание? Какой смысл долбить ломом по ступенькам, если теплое солнце скоро само растопит ледяную корку? Боюсь, Сергей Никитович не сумел бы по достоинству оценить столь простой аргумент и вывел бы в моем дневнике: «Хамил педагогу».

– Меня здесь ждет мужчина, – послышалось издалека хрипловатое меццо-сопрано.

Я быстро встал из-за столика, сделал пару шагов по направлению к двери, и тут в зал впорхнуло существо, одетое самым нелепым образом. Тоненькие ножки утопали в белых сапогах-ботфортах, украшенных цепочками. Там, где заканчивалось голенище, начиналась крохотная ярко-красная юбчонка, попугайский наряд венчал зеленый свитерок. Лицо дамы терялось на фоне пожара красок, только волосы, естественно, светлые, глянцево-блестящие, привлекали внимание буйностью мелкозавитых кудрей.

– Вы, очевидно, Иван Павлович, – низким голосом спросила Неля.

Я расплылся в улыбке.

– Совершенно верно, садитесь, пожалуйста!

Первые четверть часа встречи мы болтали ни о чем, выбирали еду и заказывали напитки. Потом я протянул девушке телефон:

– Вот, держите, передайте Мальвине, надеюсь, это ее мобильник!

Неля скорчила гримаску.

– Ну кто еще может купить подобный прибамбас? Только Мальва!

– По-моему, милая вещица, – подлил я масла в огонь, – как раз для девушки!

– Фу, – скривилась Неля, – ладно, для пятнадцатилетней он сойдет, но если тебе исполнилось двадцать, нужно быть солидней. Вот, смотрите…

Показав в улыбке идеально ровные белые зубки, собеседница вытащила из своей сумочки дорогой телефон, реклама которого заполонила стены всех домов столицы.

– Вот! У меня клевый аппарат, – явно гордясь собой, заявила Неля.

– Вполне, – согласился я. – Но не слишком ли он солиден для юной дамы? Может, я не прав, однако всегда считал, что дорогие вещи подобает носить после тридцати. Всякие соболиные шубы в пол, серьги с бриллиантами в двадцать карат, пиджачки и юбки из кожи зеленой змеи плохо смотрятся на молоденьких, им к лицу короткие курточки, стразы и…

– Я люблю качественные вещи, – бесцеремонно перебила меня Неля, потом она выставила в проход свою ножку в белом сапожке и спросила: – Ну, сколько, по-вашему, эти ботфорты стоят?

– Право, я не знаю, – ответил я.

– Тысяча баксов, – гордо возвестила глупышка.

Я подавил вздох. Может, она и не врет. Вполне вероятно, что Неля приобрела свои сапожки именно за озвученную ею цену. Хотя многие дамы, чтобы ошеломить окружающих, беззастенчиво лгут.

– Если девушка хорошо одета, – разглагольствовала тем временем Неля, – она умеет ценить солидных мужчин. Мне нравятся кавалеры, которые приглашают меня в «Ягуар».

– Мало кто любит походы в забегаловки у метро, – улыбнулся я, глядя, как Неля неумело пытается справиться с лобстером.

– Почему же? – фыркнула девушка. – А Мальвина?

– Неужели?