Пикник на острове сокровищ

– Не возражайте, – перебила меня Эдита, – только такая дура, как моя соседка Аля, могла поверить, что молодой мужчина из чистой любезности согласится посидеть со старухой и внимательно слушать ее бредни. Я наблюдала за вами, пока рассказывала про папу-француза, вы откровенно скучали, но потом ваши глаза загорелись интересом, и посыпались вопросы. Отсюда вывод: вы сотрудник службы безопасности, милиционеры более грубы и менее воспитанны. Очевидно, история со скифским золотом выплыла наружу, вы проделали огромную работу и вышли на меня, так?

– Ну…

– Не мямлите, – оборвала меня Эдита, – и не врите, я сразу поняла, кто передо мной, оттого и откровенна. И потом, с какой стати Лена дала письмо незнакомцу? Вы его читали?

– Нет, не имею привычки изучать чужие послания.

– Не верю, – фыркнула старуха, – хотите изображать из себя графа? Мне все равно, сделаю вид, что поверила. Значит, вы не читали записку?

– Нет.

– Полюбопытствуйте, – явно испытывая удовольствие, предложила Эдита и сунула мне листок.

Я аккуратно его расправил.

«Чай… там… пьет… горький… не поняла… шла… плохо… отравили… он…» После слова «он» шла длинная линия, она тянулась вниз и резко обрывалась.

– Понятно? – вскинула брови Эдита. – Мне все яснее ясного. Лена выпила чай, думаю, яд был в нем. Снадобье подействовало не сразу, ну кому нужно, чтобы жертва скончалась через секунду после первого глотка, это вызовет подозрения, а Егор человек предусмотрительный. Хотите знать мою версию событий?

– Да, пожалуйста.

– Егор умер, его похоронили, но на самом деле он жив, он либо продал, либо готов спустить скифское золото и вознамерился уехать из России, а может, просто переселится в один из многочисленных подмосковных поселков и будет жить там под чужим именем. Уж поверьте мне, не раз проделывавшей в прошлом подобные трюки, это легко, нам с Ильей удавались такие фокусы даже в советские суровые времена. Сейчас же, когда контроля фактически нет, скрыться в огромном мегаполисе плевое дело. Лена знала о планах супруга, она встретилась с Егором на конспиративной квартире, попила чайку и ушла. Яд, подсунутый ей Егором, подействовал спустя энное время. Лене стало плохо, она умудрилась войти в здание больницы, попросила помощи, вырвала листок из записной книжки, нацарапала «Эдите», а потом попыталась сказать, кто убийца. Она сообразила, что ее отравил муж, но связно написать не смогла, яд уже убивал жертву. Однако мне понятно, что она хотела сообщить.

– Лена могла воспользоваться мобильным, это логичнее, чем царапать записку, которую могут и не передать!

– Верно, – отозвалась старуха, – только Елена была крайне неаккуратна, она всегда забывала поставить телефон на подзарядку и очень часто оказывалась без связи. Думаю, и в тот день она вытащила сотовый, поняла, что он бесполезен, и решила использовать последний шанс. Я рассказала все, теперь ваш черед. Хотите продвинуться по службе – ищите Егора Дружинина, ваше ФСБ – мастер проведения подобных операций, поднимите на ноги своих информаторов, накройте город сетью, убийца в Москве. Проверьте больницы, гостиницы, не мне вас учить. У Егора есть примета – Т-образный шрам. Обнаружите его, найдете и скифское золото, избейте Егора, как моего бедного Илью, он мигом расколется. В глазах начальства вы станете героем, получите орден и очередное звание. Да, кстати, прикажите эксгумировать тело Дружинина, ставлю сто против одного, что в гробу обнаружите либо кирпичи, либо раскрашенного бомжа, либо искусно сделанную куклу. Я за свой рассказ требую лишь одного!

– Чего? – напрягся я.

Эдита улыбнулась.

– Дам показания в суде, а потом пусть мне разрешат подойти к скамье подсудимых, плюнуть негодяю в морду и сказать: «Это тебе от Илюши, сука! Хорошо, что в России мораторий на смертную казнь, ты еще не стар, лет тридцать на зоне промучаешься!»

Глава 29

Побеседовав с Эдитой, я, человек, сдержанный и умеющий себя вести достойно в любой ситуации, дополз до машины как в анабиозе. Машинально открыл автомобиль и протиснулся на водительское сиденье. Вцепился в руль, но заводить мотор не стал, в голове вихрем носились воспоминания.

Егор весьма неохотно рассказывал о своем отце. Когда мы оказались в «Литературном Востоке» в одной комнате, я наивно сообщил ему подробности своей биографии, а Дружинин в ответ сказал:

– Мой отец был переводчиком стихов поэтов среднеазиатских республик.