Пиковая Дама

Мог ли затравленный Чижик свести счеты с жизнью? Он даже малодушно обрадовался, узнав, что Пиковой Даме нужна Анька. Или уже дома узрел нечто такое, что заставило броситься в пропасть? В многоэтажную бездну…

Осколок отражал лампу под потолком кабины. По треугольнику ползала муха. Антон наступил ботинком. Убрал подошву. Муха упорхнула вниз, в глубины осколка.

«Твои фокусы, тощая дрянь?»

Лифт выплюнул пассажира на десятом этаже. Тени бродили по лестничным клеткам, в пролетах выл ветер.

Антон позвонил. Металлическая дверь приоткрылась. Катя глянула в щель, закрыла дверь и сняла цепочку.

«Молодец, осторожничает».

Лифт, гудя, пошел вниз. Где-то залаяла собака.

Катя распахнула дверь. В атласном халате на голое тело – Антон старался не опускать взор на взгорья грудей. В присутствии Кати Антон странно тушевался.

– Прими мои соболезнования.

Катя посмотрела Антону через плечо, будто выискивала что-то в полутьме подъезда.

– Я последняя с ним разговаривала.

– Считаешь, он…

– Покончил с собой? – Катя фыркнула. – Он светился от счастья. Я поцеловала его в щеку. Здесь, на этаже. – Девушка коснулась припухших губ. – Ты знал, что он был влюблен в меня?

«А какой бы пацан в тебя не втюрился?»

Вслух Антон сказал:

– Мы уезжаем на дачу.

– О! – Лицо Кати вытянулось. – Стало быть, поверил.

– Творится какая-то фигня.

– Убийственная фигня.

– Как бы там ни было, поехали с нами.

Катя покачала головой.

– Не поеду.

– Тебе может грозить опасность.

– Поздняк метаться.

– Собирайся, и…

– Нет, – перебила Катя. – Тетка скоро приедет. А вам – хорошей дороги.

– Постой. – Антон сунул ногу в уменьшающуюся щель, придержал дверь. – Запоминай, – он продиктовал адрес.

– Ну, запомнила, – безразлично сказала Катя.

– Если что – давай к нам.

Катя улыбнулась грустно, и щель сомкнулась.

«Она не верит, – подумал Антон, – не верит, что есть шансы спастись».

19

Дачный поселок напоминал город-призрак. Нигде не горели окна, не звучали человеческие голоса. Марина держала за руку дочь и изучала соседние здания, запертые, пустые. Сотни вопросов будоражили душу. Как связаны естественная смерть Матвея и предполагаемый суицид Сани Чижика? Что сказать дочери, потерявшей за неделю двух приятелей? Почему Рюмины не дома, почему приехали к Антону? Кто-то преследует ребят?

Женщина из зеркала?

Марина вспомнила пиликающую рацию, щелканье ножей и мелодию, ввинчивающуюся сверлом в мозг.

Вспомнила еще кое-что: случай, о котором не рассказывала никому.

* * *

Марине было двенадцать, как Ане сейчас. Каждый год она ездила к бабушке в деревню, в Псковскую область. Вольготная река, грибной лес, цветочные поляны – чудесное время. И был в деревне дом – заброшенная развалюха на отшибе. Выбитые стекла, отвоеванный бурьяном и пыреем двор.

Соседка, Лера, сказала, что в доме жил маньяк. Он похитил ребенка – давно, родители того мальчика умерли уже, а ровесники состарились. Милиция явилась к отшельнику, заподозрив неладное. Труп обнаружили в подвале. Частично съеденный. Людоед не отпирался. Его судили и приговорили к расстрелу, но ходили слухи, что призрак убийцы до сих пор обитает в доме.

«Давай проверим», – предложила бойкая Лера.

Долгий летний день никак не заканчивался. Девочки пролезли под забором, продрались через бурьян. Было еще светло, а значит, нестрашно, однако, как ни уговаривала себя Марина, страх прилип репейником.

Они прокрались вдоль облупившейся стены и заглянули в окна, зубастые от торчащих из рам осколков стекла. В комнате не было мебели. Вообще ничего не было – только мелкий мусор, тряпье, шевелящиеся на полу комья газет. Паутина серебрилась в углах, потолок вздулся пузырями, как обваренная кипятком кожа.

Скучный старый дом…

Непоседливая Лера уже придумывала следующие приключения: айда к водонапорной башне, там русалку видели.

Марина окинула окно прощальным взором.

В углу, замаскированный тьмой, вырисовывался нечеткий силуэт.

Марина протерла глаза. Просто тень. Тень от…

Мужчина выплыл из-за подоконника, как пловец из озера. Он был черным. Не как негр, а как человек, купавшийся в мазуте. На черной морде сверкали белые глаза, заточенные белые зубы блеснули в пасти. Мужчина протянул руки: чтобы схватить Марину, втащить в свое логово и съесть живьем.

– Ну, ты идешь? – окрикнула Лера.

Марина смотрела сквозь осколки на мусор, паутину и ползущих по стенам мокриц.

Людоед ушел в дальние комнаты… из дома доносился низкий гул. Так урчит голодный желудок.

– Иду, – сказала Марина.

Дома она спросила у бабушки о людоеде. Не стала рассказывать про черную фигуру в окне, а просто спросила, кем был детоубийца. Бабушка рассмеялась.

– Людоед? В нашей деревне отродясь не пропадали дети, а в той мазанке два брата жили, оба на Афганской войне погибли.

Но если Лера сочинила про людоеда, тогда кого она видела в окне?

Проекцию, – подозревала Марина, повзрослев. Ее разум стал кинопроектором. Лера загрузила пленку – жутковатую историю, и фантазия слепила картинку в сумерках покинутой хаты. Призрак человека, который никогда не существовал.