Пиковая Дама и другие

Ей не надо было каждый раз придумывать вопросов, она спрашивала последовательно о всех членах семьи, и обычно Анна Марковна коротко отвечала, иногда увлекаясь и вкладывая в свои ответы подробности, предназначенные для более значительных собеседников. На этот раз первый же вопрос оказался удачным, потому что Ирочка вчера объявила, что выходит замуж, и вся семья, совершенно не подготовленная к этому, была взволнована и несколько огорчена. И поэтому Анна Марковна начала довольно пространно рассказывать об этом событии, располагая четко, в два столбца, его плюсы и минусы.

— Мальчик хороший, они дружат со школы, он тоже на втором курсе, в авиационном, учится хорошо, внешне ничего, но ужасно длинный, худой, в Ирку влюблен без памяти, звонит каждый день по пять раз, музыкальный — никогда не учился, пришел, сел за пианино, прекрасно, по слуху, любую мелодию подбирает. Семья, конечно, ты понимаешь… — Ася понимающе затрясла головой, — очень простая. Отец — домоуправ, инвалид. Говорят, попивает. — При этих словах Ася довольно уместно захихикала, а Анна Марковна продолжала:

— Но мать — очень приличная женщина. Очень достойная. Четверо детей, два старших мальчика в институте, младшие, близняшки, мальчик и девочка, прелестные… — У Анны Марковны все дети без исключения были прелестными. — Я их видела: чистенькие, опрятные, воспитанные. Сережкину мать я знаю давно, она работала в Ирочкиной школе секретарем. Ничего плохого, во всяком случае, про нее сказать не могу. Он, конечно, очень молодой, ни кола ни двора, их обоих еще долго тянуть надо, но не в этом дело. Гриша считает, что они должны жить отдельно. Снимать! Ты представляешь? Ирка, ей надо учиться, а она будет бегать за продуктами, стряпать, стирать, а то и родит… институт бросит! Да я себе этого не прощу!

Наконец Анна Марковна спохватилась, что всего этого Асе знать вовсе не надо. Но Ася сидела с наслаждением на черном дубовом стуле, оперши накрашенную щеку на руку, и счастливо улыбалась, и нетерпеливо дергала веками, выбирая зазор между словами Анны Марковны, чтобы сказать:

— Анечка, а пусть у меня они живут!

— Да ты что, Ася?! — всерьез отозвалась она, представив себе длинную Асину комнату на Пятницкои, в конце коленчатого коридора, возле кухни. Какая-то лавка старьевщика, а не жилье. Все стены в беспорядочно вбитых гвоздях всех размеров, на одном мужское пальто, на другом — блузка, на третьем — открыточка или пучок травы. Запах — невозможный, настоящее жилище сумасшедшего; и повсюду еще стопки газет, к которым Ася питала необъяснимое пристрастие…

Анна Марковна засмеялась, — как это она в первое мгновение об этом серьезно подумала?

Ася в ответ на смех тоже послушно засмеялась, а потом спросила:

— А почему нет? У меня и ширмочка есть. Я бы завтрак им готовила. Пусть живут.

Анна Марковна отмахнулась:

— Ладно, сами разберутся. У Ирочки, в конце концов, родители есть. Пусть подумают хоть раз в жизни, а то он привык, — родители незаметно ополовинились до одного зятя, которого не очень любили в семье, — всю жизнь на всем готовом… Давай чаю попьем, Ася, — предложила Анна Марковна и крикнула в открытую дверь:

— Нина, поставьте, пожалуйста, чайник!.. А какие у тебя новости, Ася? — спросила вежливо и незаинтересованно Анна Марковна.

— Вот вчера я была у Берты. Она хочет Матиасу пальто купить, а он не дается. У них Рая из Ленинграда гостит. Фотографии показывала своих внучек.

— Сколько им лет? — заинтересовалась Анна Марковна.

— Одна совсем большая, невеста, а другой лет двенадцать.

— Да что ты! Когда это они успели вырасти?

Они плели этот житейский вздор, Анна Марковна — снисходительно, с ощущением выполняемого родственного долга, Ася — чистосердечно и старательно.

Вошла с чайником и поставила его на подставку домработница Нина, красавица с перманентными волосами веником на плечи, с двумя заколками на висках.

Далее разговор дам шел по-французски, что всегда приводило Нину в тихую ярость. Она была уверена, что хозяйка ругает ее по-еврейски.

— Наша новая домработница. Очень хорошая девочка. Дусина племянница, из ее деревни. Это она нам после замужества выписала в подарок, — засмеялась Анна Марковна.

— Очень красивая, — залюбовалась на Нину Ася.

— Да, — с гордостью отозвалась Анна Марковна, — настоящая русская красавица.

У Анны Марковны была легкая рука — устраивать жизнь деревенских девушек, своих домработниц. Они учились в вечерней школе, куда их непременно устраивала Анна Марковна, ходили на какие-то курсы, потом выходили замуж и приходили в гости по праздникам с детьми и мужьями.

Чай пили из богатых синих чашек. В розовые розетки из такого странного стекла, что они казались оббитыми, Анна Марковна положила зеленое варенье из крыжовника, сваренное по редкому рецепту, который она считала своим достоянием.

— Какое варенье у тебя красивое! — восхитилась Ася.

— А помнишь наши уроки домоводства?

— Конечно, сама Лидия Григорьевна Салова вела. У меня всегда хуже всех получалось, — с парадоксальной гордостью поддержала Ася.