Пилигрим

Зато нам все вполне хватало других материнских чувств, таких как подзатыльники, шлепки и праздничная порка.

Рассказывая мне трагическую повесть, я еще раз удивился тому, что ее голос ни разу не дрогнул. Она достаточно сухо изложила мне весь ход событий.

Встретила она моих эмигрантов, как и обещала. Призвав на помощь, большие силы своих детей и внуков.

Конрад, увидев бабушку, стремглав бросился к ней она, обняв его, прижала к своей мощной груди. Оторвав от себя дорогого внука, критически осмотрела его худобу и синеву кожи. Тоном, не предвещавшим ничего хорошего, подозвала к себе стоявшую неподалеку, присмиревшую Алицию.

Когда та подошла, мама в свойственной только ей манере, без вступлений, вздохов и охов, без всякой дипломатии на весь аэропорт обматерила мою бывшую супругу за то состояние, до которого она довела своего сына, а ее внука. Впрочем, в материнское приветственное слово стоит внести некоторую статистическую поправку. Примерно девяноста процентов ругани приходилось на голову ее сына, т. е. на мою.

Экс-жена, пунцовая от стыда, с пылающими ушами пролепетав: «Побегу я… Багаж надо забрать». Помчалась к багажному транспортеру, откуда выплывали сумки, истерзанные аэропортовским ворьем.

Мама, решительно направилась было за ней, но Конрад от нахлынувшего на ребенка восторга, стал носиться, как угорелый по огромному залу и увидев автоматически открывающиеся двери, выскочил на улицу.

Моя грузная мама, несмотря на свои семьдесят с добрым гаком лет, плюнув на барахло, побежала вслед за ним.

Когда она вернулась со счастливым Конрадом под мышкой, направилась через весь зал навстречу идущей к ней невестке. В этот момент у нее на глазах то место где виноватым японским шагом семенила Алиция, покрылось дымкой. Вслед за этим раздался оглушительный взрыв, со всех сторон посыпались стекла. Алицию и мужика взявшегося ей помочь, разорвало в клочья. По обрывкам было видно, что рванула одна из сумок, полученных Алицией.

По тому, как засуетились находящиеся в зале аэропорта многочисленные «читатели газет в штатском» и последующей вереницы допросов, взорванный мужик был из моего бывшего ведомства.

Оказывается, они всерьёз ждали моего возвращения. Полковник Курдупель готовил мне теплую встречу. Но сорвалось. Их подготовку к моему прилёту кто-то тщательно готовил и уже на месте организовал в мою честь салют с человеческими жертвами.

Как бы не складывались наши взаимоотношения, но Алицию мне было бесконечно жаль. С другой стороны признаюсь честно, горечь утраты несколько снизилось, когда мама сообщила, что «с твоим сыном все в порядке». У меня отлегло от сердца. Так как если бы взрывом накрыло моего мальчугана, то тогда — жизнь утрачивает значение. Просто — ложись и умирай.

Описанный в деталях взрыв живо напомнил мне недавние события в городе на Неве.

Кто же этот неугомонный тип? Его настойчивость начинала меня раздражать, и мне очень захотелось с ним встретиться с глазу на глаз…

А вот убивать его при встрече было нельзя. На его место придут другие. Значит, придется постараться его переиграть. Как? Черт его знает… Но только не убивать… Н-да… Сам себе поставил задачи сам их и должен решить…

Одно утешает, малыш Конрад находится в самых надежных руках, какие только могут быть на этой земле.

* * *

Вместо трезвого расчета и анализа, в голове сумбур и перехлест эмоций. Такое ощущение, что это меня контузило и напрочь парализовало во время взрыва…

Пришлось срочно, не боясь опасений по поводу паспорта, вылетать в Москву.

Прилетел… Добрался… Что-то еще… Все забыл. Внутри кипящее масло… Ах, да, заселился в частную гостиницу, оттуда уже сориентировался на местности…

Разузнал подробности на каком, чисто конкретно, политическом поле я присел… Только после этого, в экстренном порядке стал созваниваться с редакцией газеты…

Однако позвонил не сразу. Сперва основательно подготовился и потом позвонил. Так, мол и так…

Представился… Долго слушал непонятную паузу…

Угол моего скудного воображения на последующую и дальнейшую реакцию газетчиков, у меня не преломлялся.

Такого…

Всякого, но…

Нет. Не ожидал.

Десятка два голосов, одновременно восторженно выли в телефонную трубку… Они… Я даже не знаю, как правильно это объяснить… Они готовы были снять для меня штаны… и ими достать любую звезду с неба… Понимаю — глупость, тщеславие, раздутое самомнение, но ничего поделать с этим не могу.

Крики гордых пингвинов, были по-прежнему слышны из телефонной трубки…

Поблагодарил за теплый прием и оказанную честь… Культурный же человек. Попросил через пару часов организовать мне пресс-конференцию с обязательным привлечением иностранных радио- и телекорреспондентов. Естественно, право первыми сообщить миру то что я готов был рассказать, будет принадлежит им.

Вой из трубки продолжался, но уже с минусовым зарядом. «Чистая трибуна» не желала никого подпускать к своей информационной кормушке. Они не хотели делиться этим лакомым куском ни с кем…