Пилигримы

– Мы потеряли две тысячи шевалье и три тысячи сержантов, – вздохнул Драган. – И среди павших – коннетабль де Русильон и мой младший сын Базиль, так и не успевший стать рыцарем.

– Я скорблю вместе с вами, – произнес дрогнувшим голосом Глеб. – Но боюсь, что испытания Антиохии на этом не закончились. Мы обогнали сицилийский флот, насчитывающий сто галер, по меньшей мере.

– Значит, нурманов станет больше на пять-семь тысяч, – быстро подсчитал Филипп. – Когда галеры достигнут берега?

– Сегодня ночью они войдут в бухту Святого Симеона.

Времени для размышлений практически не осталось, это понял не только Драган фон Рюстов, но и Гвидо де Раш-Русильон, никогда не упускавший случая затеять спор с родным дядькой.

– Я оставляю тебе пикинеров, Драган, их более тысячи. Среди туркополов тоже немало преданных людей. Попытайся удержать хотя бы цитадель, если у тебя не хватить сил, чтобы защитить город.

– Сделаю все, что смогу, – хмуро отозвался барон фон Рюстов. – И туркополы, и пикинеры могут дрогнуть сердцем, когда к Антиохии подойдут сицилийцы. Армяне и сирийцы храбро сражались против мусульман, но до наших споров и раздоров им нет дела. Так же как и городским обывателям.

– Я знаю, Драган, – печально вздохнул Филипп. – Но все-таки надеюсь.

Среди уцелевших в битве антиохийских шевалье и сержантов было немало раненых, а потому Филиппу удалось посадить в седло, чуть более тысячи боеспособных людей, включая две сотни арбалетчиков.

– Если Лоррен двинет к бухте своих нурманов, то нам придется худо, – не удержался от замечания Гвидо.

– Выбирать не приходится, – сухо бросил Филипп. – Надо остановить сицилийцев.

До гавани Святого Симеона, служившей Антиохии надежным портом, отряд Филиппа добрался еще дотемна. У пристани стояло более полусотни торговых и множество рыбацких судов, среди которых Олекса Хабар без труда отыскал коч Глеба Гаста. Венцелин де Раш-Гийом и Луи де Лузарш встретили шевалье у телег, груженных под завязку. Филипп первым спрыгнул с седла, но вместо приветствия строго спросил у молодых шевалье:

– Здесь все?

– Остальные заряды пришли в негодность, – пожал плечами Луи.

– А что они прячут под дерюгами? – шепотом спросил Олекса Хабар у Глеба.

– Греческий огонь, – так же тихо отозвался Гаст. – Запасы эти сделал еще мой брат Базиль, во время войны с византийцами.

О греческом огне Хабар только слышал, но видеть его в действии, боярину не привелось. И слава Богу, конечно. Говорили, что огонь этот горит даже в воде, во что недоверчивый новгородец не очень верил.

– Горит, – мрачно кивнул Аршамбо де Сен-Валье. – Вот только у нас нет флота.

– А это что? – кивнул на стоящие у пристани галеры Алекса.

– Так ведь они торговые? – удивился юноша.

– Тем хуже для их хозяев, – вздохнул Хабар. – Будем надеяться, что благородный Филипп возместит им понесенные убытки.

Однако хозяева и кормчие галер в великодушие владетеля Ульбаша почему-то не поверили. Благородным шевалье пришлось силой выметать их с палуб и настилов, дабы избежать ненужных жертв. Иные готовы были умереть на собственном судне, только бы сохранить свое едва ли не единственное богатство.

– Забирайте товар и убирайтесь как можно дальше, – надрывался Гвидо де Раш-Русильон, – если не хотите сгореть заживо. Через несколько часов здесь будет ад.

Антиохийцы окружили гавань полукольцом, стараясь держаться подальше от воды. Многие шевалье, не говоря уже о сержантах, не понимали, что затеяли их начальники, но о подходе сицилийцев знали все, а потому молча готовились к предстоящей битве. Король Рожер в своих набегах на чужие земли использовал большей частью наемников, а эти люди не знали удержу ни в грабежах, ни в расправах над мирным населением. Хозяева галер, наконец, осознали, что в гавани готовится что-то страшное, а потому прекратили гвалт и поспешно покидали пристань, спасая то, что еще можно было спасти, в первую очередь свои жизни.