Пилигримы

В конце концов, он был присужден к месяцу тюрьмы за незаконное ношение оружия. Он осунулся за это время, и на похудевшем его лице черные глаза казались еще более пронзительными и неподвижными. В тюрьме он познакомился с невысоким, но совершенно квадратным человеком, у которого были раздавлены уши и нос. Его звали Дуду, он отбывал наказание за мелкую кражу. Он отличался двумя особенностями: он был неизменно равнодушен ко всем неприятностям и его способность понимать что бы то ни было сколько-нибудь отвлеченное была ничтожна. Фред долго смотрел на его могучую шею, литые плечи и лоб без морщин и подумал, что этот человек может ему оказаться полезным. Он не был похож ни на кого из тех, с кем ему приходилось до сих пор встречаться; у него не было ни желания, ни возможности иметь о чем-либо собственное мнение, и это было именно то, что Фреду казалось в нем наиболее ценным. Он узнал, что Дуду недавно приехал из Лиона, где жил раньше, и что он вынужден был отказаться от боксерской карьеры.

— Почему? — спросил Фред.

— Потому что у меня слабая голова, — сказал Дуду.

И он объяснил, что способен перенести любой удар или любые удары без особенного ущерба; но достаточно попасть ему в лоб, чтобы его сопротивление было сломлено. Боксеры знали это, Дуду в результате этого потерпел много поражений, и его менеджер отказался от него. Тогда он приехал в Париж, где вел очень случайное существование.

— Я тебе все устрою, — сказал Фред. — Ты увидишь, что такое настоящая жизнь.

Когда его выпустили из тюрьмы, он направился на гие 81.Сеш5. Дуду следовал за ним. Дверь комнаты, где Фред жил с Жинеттой, была заперта на ключ. Он постучал. Голос Жинетты спросил:

— Кто там?

Фред пробормотал что-то нежное. Дверь немного приотворилась, и он увидел заспанное лицо Жинетты. Она вскрикнула от неожиданности и хотела ее захлопнуть. Но было слишком поздно: Фред уже входил в комнату.

В кровати Жинетты лежал незнакомый молодой человек со смуглым лицом и темными волосами.

— Вставай! — сказал Фред. Молодой человек поднялся и стал быстро одеваться дрожащими руками.

— Он позавчера приехал в Париж, — сказала Жинетта, — он корсиканец. Он хочет теперь работать здесь.

— Ты молчи, с тобой я поговорю потом, — сказал Фред.

Когда молодой человек оделся, Фред надавал ему пощечин и вытолкал его из комнаты. Потом он сел на кровать и сказал Жинетте:

— Поди купи нам папирос. Принеси сандвичи и пива. Поторапливайся.

Жинетта набросила на себя пальто, взяла сумку и вышла.

— Ты будешь жить рядом со мной, — сказал Фред, обращаясь к Дуду. — Единственное, что ты должен делать, это слушать, что я говорю.

И через несколько дней все стало так, как было раньше. Жинетта и Ренэ по-прежнему работали каждый день и отдавали Фреду все деньги, он по-прежнему ходил в соседние бары, и внешне, казалось, ничего не изменилось. Дуду, в новом костюме и новой шляпе, повсюду сопровождал его. Он поселился в комнате Ренэ и автоматически, по назначению Фреда, стал ее покровителем. Когда она приходила под утро, она нередко заставала его уже спящим, и ее удивляло, что он часто смеялся во сне особенным, почти беззвучным смехом. Было чтото настолько странное в этом смеющемся лице с раздавленным носом и закрытыми глазами, что она его спросила:

— Почему ты смеешься во сне? тебе очень весело?

— Не знаю, — сказал Дуду. — Я смеюсь во сне?

— Да, я несколько раз замечала. Он пожал плечами.

— Первый раз слышу. Она ему говорила:

— Как мужчина ты не очень хорош. Это странно, потому что ты силен, как бык.

— Это ничего не значит, — ответил он. — Я никогда не увлекался женщинами, я спортсмен.

Он был равнодушен к женщинам в той же степени, как ко всему остальному вообще. И единственным человеком, к которому он относился иначе, чем к другим, был Фред.

В жизни Фреда с недавнего времени появилось нечто новое, и этого не знал никто, кроме него. Во-первых, он хотел отомстить Роберту. Во-вторых, — и это было еще важнее, — ему хотелось доказать Лазарису, что он, Фред, не похож на других его клиентов, и то, что может сделать он, не может никто, и, в конце концов, люди, о которых упоминал Лазарис и которые, по его мнению, стоят выше Фреда, будут так же бояться его, как те, среди кого проходит его существование теперь. Он не знал еще, каким путем он добьется того и другого. Он представлял себе это чрезвычайно смутно, но думал, что этого достигнет непременно и какой угодно ценой. Он понимал, что это потребует с его стороны длительной подготовки и нового подхода к вещам. Если бы Жанина ушла от него к другому, такому же, как он сам, он очень скоро разыскал бы его и потребовал бы ее возвращения. Отказа быть не могло: отказ значил бы для этого человека смерть или тяжелое увечье. И Жанина вернулась бы на rue St.Denis.