Пилюли счастья

1) Никаких следов ни порта, ни поселения, ни дорог, ни троп на острове не было; 2) не было никакой земли — сплошная стена джунглей и бездонных болот; 3) жуткие инфекции, включая слоновью болезнь и т. п.; 4) тропический ливень 30 дней в месяц до 300 мм в день. „Борцы за права человека“, угрожая пистолетами, высадили эмигрантов на узкую полоску пляжа, где на них тотчас накинулись местные людоеды. И корабль ушел. Через несколько месяцев к острову пристало судно миссионеров, до которых дошел слух, что остров обитаем. Миссионеры эвакуировали нескольких еще оставшихся в живых французов — все были больны, безумны и еле живы от голода».

Больны, безумны и еле живы… Что ж — не гонялся бы ты, поп, за дешевизною…

— Между прочим, Франция в тысяча восемьсот семьдесят девятом году тоже являлась капиталистическим государством, — напоминаю я исключительно ради торжества истины.

— Но не таким людоедским, — парирует он, глянув в листки, чтобы понять, к чему относится мое замечание.

«Между тем представители маркиза телеграфировали из Австралии об успехе (в духе „Голоса Америки“). Второй корабль под руководством „борца за права человека“ Рабарди вышел из Испании. Рабарди лично высадился на берег и даже сумел проникнуть в деревни людоедов, где перестрелял их всех до одного во имя свободы и демократии. Тем не менее, когда миссионеры вновь посетили остров скорби, они не обнаружили на нем ничего, кроме некоторого числа могил. Все это не помешало маркизу отправить третий корабль с 300 эмигрантами. И этих силой высадили на берег. Затем был и четвертый с двумястами жертвами на борту. Но эти умудрились отравить Рабарди, дезертировать в Манилу и вызвать на помощь испанский крейсер. В конце 1882 года маркиз де Рэ был арестован по обвинению в особо опасном мошенничестве и причинении массовых смертей в корыстных целях, но вскоре оправдан по всем пунктам, кроме одного: незаконного следования первого из его кораблей под американским флагом. Выйдя из тюрьмы, он занялся сбытом чудо-лекарства от всех болезней.

На днях сумел выклянчить некую небольшую сумму у одной девяностолетней старухи, впавшей в полный маразм и возглавляющей местный Красный Крест. Подчиненные ее власти шавки долго проясняли мою личность, пока я не напугал их вусмерть, объявив, что собираюсь перебраться в Израиль. Они пришли в такой ужас, что немедленно отслюнявили несколько купюр».

Так вот где и по какому поводу упомянут «наш маленький славный Израиль»!

«Между прочим, одна из причин (если не главная) американской Войны за независимость — нежелание платить налоги на частичное (в размере одной трети) содержание армии, их же и охранявшей. Англия держала в Америке 10 тыс. чел. (20 полков)… Всем своим процветанием вплоть до нынешнего дня американцы обязаны англ, морской мощи».

Действительно, пора уже научно проследить, кому американцы обязаны всем своим процветанием.

«Возьмем военные действия в Анголе и Конго во второй половине 20-го века, — шло далее. — Войска ФИЛА прошли за месяц 300 км от Конго до Луанды… Агентства получали по 500 долларов за каждого рекрута…»

Может, это какая-то шифровка? Но зачем тогда он показывает ее мне? Проверить впечатление?

Один абзац (но до обидного куцый) из всего этого подробнейшего репортажа со всех фронтов и арен военных действий последних пяти веков был посвящен событиям, которые отразились и на нашей судьбе: «Интересный пример — Польша 39 г. На суше обе стороны имели по 50 дивизий (почти сплошь пехотных), а поляки — хорошие, храбрые солдаты. Танки — 2:1, то есть поляки вполне могли держаться, как минимум, полгода. Самолетов тоже — 2:1, то есть 2 тысячи у немцев и тысяча у поляков».

Но тут мысль автора внезапно переметнулась на Кубу, про которую я решила не читать.

— Очень интересно, — произнесла я, чувствуя, что обязана выразить хотя бы частичный восторг по поводу столь оригинального и насыщенного ценными мыслями и пылкими эмоциями сочинения. — Особенно про Польшу. Жалко, что нет продолжения.

— Продолжения и быть не может! — воскликнул Пятиведерников бодро, но, вспомнив, видимо, о неусыпном библиотечном ухе Паулины, подавился последним словом. — Вся история Второй мировой войны преступно искажена, — продолжил он после некоторой паузы чуть тише. — Больше всего, разумеется, в этом смысле потрудились большевики. Помните, что говорится по поводу захвата Польши в Большой советской энциклопедии?

Нет, я не помнила.

— А ничего, ни единого слова! И так вся их так называемая историческая наука. Сплошная ложь, подтасовки и фальсификация!

— Что же делать? — огорчилась я.

— Остается искать в немецких источниках. В польских. Хотя и там КГБ, разумеется, уже поработало. Может быть, какие-нибудь частные архивы.

Я понимающе кивнула.

Заканчивалось послание из Америки еще одним неожиданным перескоком: «Поступило сообщение, что фюрер Вагин в сопровождении двух автомашин корреспондентов приехал на почту (где толкутся сотни эмигрантов) и на их фоне — будто бы все они его соратники и последователи — снялся для кино и ТВ. Вот, мол, какая сила за мной стоит!»