Пилюля злосчастья

Вечер за вечером с экранов стереовидения звучали новые подробности об обещанной министерством планирования премии. Так, мы узнали, что препарат предназначен исключительно для домашнего употребления. Принимать его в рабочее время строго запрещается. Мне показалось, что согласовать это решение с прочей пропагандистской трескотней было не так-то легко.

— Труду свое время, отдыху — свое, — отеческим тоном вещал диктор. — Только тот, кто выполняет нормы, достоин вечером насладиться «счастьем». Только лучшие награждаются премией.

Приятный музыкальный фон и буква «С», составленная из красивых красных шариков.

Кажется, никто, кроме меня, не обратил внимания на скрытый смысл передачи: они боятся, что если пилюлю принять в рабочее время, то снизится производительность труда. Правда, я успел лишь обменяться несколькими словами с самыми ближайшими сослуживцами, но у них встретил полное непонимание.

— Ясное дело, придется принимать их только по вечерам, раз дают всего шестьдесят штук в месяц, — сказал один.

— У тебя же два перекура за смену, неужто тебе мало? — улыбнулся второй.

С Бетти я не мог ничего обсуждать. Едва кончалась программа «Новости», она тут же скрывалась в облаке ядовитого дыма.

Пришел день получки, и я занял очередь у кассы. Сотрудник, стоявший непосредственно передо мной, сунул в щель автомата свое удостоверение личности. Через его плечо я увидел, что в ящичек внизу выпали конверт и маленькая коробочка. В конверте, как известно — продовольственные карточки на месяц и листок с указанием суммы, которую он имеет право потратить на покупку продуктов.

Что в коробочке — тоже известно.

Теперь моя очередь, и я сую в прорезь свое удостоверение. Гудение автомата, конверт и коробочка.

Конверт я взял и сунул в карман. Коробочка осталась. Я отошел, уступив место следующему:

— Эй! — крикнул он мне вслед. — Ты забыл свою премию.

В ту же секунду в автомате сработал сигнал ошибки, раздался свисток.

— Пусть лежит, мне ее не надо, — бросил я через плечо, и, не дожидаясь ничьих комментариев, толкнул дверь на улицу.

Когда я пришел домой, Бетти сидела перед стереоэкраном. Уж она-то не отказалась от своих «пилюль счастья». И не тратя даром времени на всякие хлопоты по дому, тут же приняла первую вечернюю дозу.

По стереовидению показывали программу, подготовленную министерством планирования. Речь шла о поселениях для отпускников, которые начнут строиться через несколько лет, если у государства будет достаточно средств. Жизнерадостные люди плескались в хрустальной воде. Интересно, где снимали эти кадры? Вряд ли на нашем побережье.

Кстати об отпусках. Это было почти забытое слово, и я удивился, как власти решились воскресить его в памяти людской. Много-много лет назад право на отпуск было сначала урезано, потом и вовсе отменено, а тех, кто пытался протестовать, объявили врагами общества, и они понесли наказание. Мы работаем шесть дней в неделю, а седьмой выходной, ну и хватит с нас. Иностранные туристы никогда не пересекают наших границ, из этого мы делаем вывод, что таково положение во всем мире.

— Бетти, давай я приготовлю обед. Чего бы ты хотела?

Она не отвечала. Я потрепал ее по плечу и повторил вопрос. Прошло не меньше минуты, пока она медленно повернулась в мою сторону. Заморгала глазами, растянула губы в бессмысленную улыбку и снова уставилась на экран. Вздохнув, я подошел к кухонному автомату, сунул в прорезь удостоверение личности и нажал на кнопку «дежурное блюдо». Вскоре зажегся световой сигнал, означавший, что пища готова. Я сорвал полиэтиленовую обертку и стал есть, даже не пытаясь угадать, что за продукт лежит у меня на тарелке. Судя по вкусу, это были старые носки из козьей шерсти.

Зажужжал внутренний телефон — кто-то звонил ко мне во входную дверь подъезда.

— Да?

Голос Перссона:

— Арне, это я. Мне надо поговорить с тобой.

— Меня нет дома, — огрызнулся я.

— Не дури, дело важное. Открой.

Мне не хотелось сердить его, тем более, что он со своим удостоверением работника министерства планирования мог войти и без моей помощи, я лишь позволил себе сделать кислую мину, когда он вперся в нашу гостиную. Но он ее и не заметил.

— Когда ты получал зарплату, ты забыл свою премию, — сказал он.

— Я не взял ее умышленно. Разве это преступление?

— Н-нет… но, пожалуй, известная неблагодарность. Мы, работники министерства, вложили в эту пилюлю много сил, времени и труда. Когда нас поставили в известность о случившемся, я вызвался разъяснить тебе положение вещей, поскольку мы знакомы.

Он без приглашения плюхнулся в мое кресло. Его зеленый комбинезон был не такой потрепанный, как у меня, возможно, ему меняли одежду чаще.

— Хочешь верь, хочешь нет, но из-за тебя поднялся ужасный переполох, — сказал он. — О происшествии доложили самому министру. Во всей стране ты единственный отказался. Почему ты это сделал, Арне?

Я пожал плечами.

— Мне надоело отравлять себя.

— «Пилюли счастья» не отравляют, Арне, я же тебе объяснял. Они только помогают человеку расслабиться, чтобы назавтра он пришел на работу со свежими силами.