Пилот

Сам он всегда строго держал восемьдесят пять в час. И потому, что торопиться было некуда: и потому, что не стоило подставляться под глупый случай.

С некоторых пор он очень верил в судьбу.

Ему на всю жизнь хватило того налета в пустыне: если бы он держал тогда положенную скорость, то все бомбы и ракеты, выпущенные безумным иракцем, легли бы впереди — а он разлетелся в обгон колонны, и тогда вокруг встала стена огня, и он потом долго не мог поверить, что остался жив и даже почти невредим. Так и здесь: задержание за превышение скорости, занесение в полицейский компьютер (он тихо ненавидел эти железяки, подозревая их в двойной игре) — и все может кончиться случайной аварией где-то в глухомани или просто этаким исчезновением с экрана: был Ронхейм — и нету нигде.

Он прекрасно сознавал, что имеет дело с весьма опасными людьми.

Снова в горле и пониже горла завозились маленькие колючие зверьки. Он почему-то именно так представлял себе кашель: в виде ежиков, только размером с жучка.

По радио наконец раздались какие-то совершенно дикие звуки: похоже, что в какой-то студии уже не только трахались, но и пилили друг дружку электропилами. Потом все слилось в невозможный визг. Потом оборвалось:

Огни улетевшего вперед на пару сотен ярдов «блейзера» вдруг погасли. Сразу, будто исполинская ладонь прихлопнула эту белую букашку. И тут же Ронхейм почувствовал, что его как бы раздувает изнутри — не в прямом смысле: но выдохнуть он не сумел. Вдохнуть сумел, а вот выдохнуть — нет.

Потом его мягко положило грудью на руль. Он услышал шорох шин по асфальту и понял, что куда-то исчез звук мотора.

Слышна стала трансмиссия, слышна стала подвеска: даже то, как текла вода в радиаторе, стало слышно. Потом стихло и это, и остался только шум, похожий на скольжение дворников по стеклу. Но дворники были неподвижны:

Это кровь в ушах, понял он.

Грузовик остановился.

Уже зная, что это ничего не даст, Ронхейм надавил кнопку стартера. Бесполезно. В кабине было абсолютно темно. На приборной доске не светилось ничего.

И вокруг было тоже абсолютно темно. Будто мир утонул в чернильном пруду.

Лес и небо не различались.

Ронхейм зачем-то потрогал лицо. Лицо пока что оставалось на месте.

Пока:

Паники не было. Даже испуга, и того не было. Или был тот запредельный испуг, который поначалу просто не ощущается.

А потом возник голубоватый свет. Такой свет выдыхает в темную комнату включенный телевизор.

Преодолевая нервное оцепенение, Ронхейм наклонился к рулю. Свет стекал сверху, однако источник его долго, невыносимо долго не показывался.

Гады, подумал Ронхейм непонятно про кого.

Мыслям, как и мышцам, приходилось рвать паутину.

Потом стало совсем светло. Но не было теней, и поэтому все вокруг казалось неумелым рисунком.

То, что появилось в небе, не вязалось ни с чем. Будто к этому неумелому рисунку сзади поднесли горящую спичку — и в бумаге появилось отверстие с тлеющими краями. Сначала оно казалось неровным:

Потом — резко, скачком — зрение перестроилось. Вместо дыры стало плотное тело: чуть светящийся овальный предмет с какими-то поперечными ребрами, выступами и рядами ярких зеленоватых и красноватых точек.

Если это светились иллюминаторы, то предмет в небе был не меньше авианосца.

Ронхейм вдруг испытал прилив дикой ненависти. Суки, вы думаете, я наложу в штаны? Вот вам!… Он вытащил из-под сиденья «ремингтон», из бардачка — коробку с патронами.

Пальцы дрожали, патроны рассыпались. Он все же сумел подобрать несколько, сунул в карман. Передернул затвор ружья. «Авианосец» занимал уже почти все небо. Ронхейм вывалился из кабины, на негнущихся ногах медленно направился к заднему борту своего фургона. Все вокруг наполнял светящийся туман. Кажется, кто-то шевелился там, у заднего борта:

Ронхейм выстрелил. Свет задергался, как желе. Он выстрелил еще и еще. И еще. И еще:

Двери фургона были распахнуты, но штабеля коробок оставались стоять нетронутые.

Все силы куда-то ушли. Ронхейм сел на землю. «Ремингтон» выпал, но подобрать его он не смог — руки не слушались.

Светящийся туман медленно гас, а где-то вдали мерцали синие огоньки. И они приближались.

2.

— Судя по описанию, которое дал шофер, это был зверь вроде горного льва, — Скалли понюхала стреляную гильзу. Пахло горелым порохом и пластиком. — Не могу понять, как с такой дистанции можно промахнуться, тем более картечью.

— Вроде?… — рассеянно отозвался Малдер. — Наверное, бедный лев затеял трансконтинентальный марш за права кошачьих меньшинств:

— Судя по сообщениям синоптиков, погодные условия могли способствовать возникновению сухих гроз:

— Могли или способствовали?…

—: а попадание молнии в грузовик, не исключено, привело к отказу всех систем автомобиля:

— Не исключено?…

— Почвы здесь болотистые, и выход болотного газа мог вызвать то свечение, о котором говорил шофер:

— Болотный газ?

— Да. Образуется при анаэробном разложении органических веществ. При окислении на воздухе дает холодное свечение, известное как «блуждающие огни» или «огненные шары»:

— Ты знаешь…

Малдер вдруг остановился. Радиометр в его руках засвистел.