Пилот Хаоса

— Не просто захочет. Желание будет настолько сильным, что она успокоится, только вновь оказавшись с нами. Она будет предавать чоя любым образом, каким только сможет, чтобы вернуться к вам. — ГНаск пристально посмотрел на мужчину. Когда тарш начнет регенерировать, организмы девочки будут насыщаться информацией о его происхождении. Даже если симбионт умрет быстрее, чем успеет прижиться, все равно сохраняется возможность для дальнейшего развития симбиоза. ГНаск задумался, каким образом это может повлиять на все человечество. Интересно, к примеру, сможет ли она справиться со своим желанием попробовать человеческое мясо?

ГНаск отбросил свои мысли.

— Итак, все готово. Я оставляю вам вашу дочь. Наслаждайтесь ее обществом и великим делом, начатым нами совместно. Ее жизнь и результаты ее усилий дадут возможность пользоваться новыми благами не только нам троим.

Он поднял своего тарша, пробормотал ему ласковые извинения и водворил себе на голову.

Ребенок непривычно тихо сидел на столе. Ее отец стоял в неуверенности как будто внезапно испытал неприязнь к собственной дочери. Он бросил последний взгляд на ГНаска, и тому вспомнились отвратительные глаза чоя.

— Мы союзники, — сказал абдрелик. — Нам незачем подводить друг друга.

На лице Джона Тейлора Томаса появилось необъяснимое выражение, он не издал ни звука до тех пор, пока абдрелик не распахнул дверь комнаты и не вышел, а свежий воздух ворвался внутрь, заполняя вакуум настороженности и ненависти.

— Это конец, — пробормотал он и нехотя взял на руки дочь.

Она не вскрикнула, но и не прижалась к нему с радостью. Ее блестящие глаза казались обращенными внутрь, к неслышному, но возбуждающему зову.

Что же он натворил?

Глава 8

Запах машин и механизмов просочился в кают-компанию. Воздух наполнился грохотом работающих автоматов, стаккато стука по металлу, шорохом и треском, ревом инструментов, вонью опаленного пластика и отвратительных запахов масла, смазки и топлива. Палатон постепенно привык к этому аду и даже начал считать его неотъемлемой частью утра, наравне с дымящейся кружкой брена. Было куда более неприятно прислушиваться к тишине и вдыхать запах растворителей в дни отдыха.

Он уселся за стол, вытянув перед собой босые ноги — он еще не успел надеть сапоги — и поставил перед собой обязательную кружку брена. Она оставляла неровные коричневые кольца на крышке, немного жидкости растеклось в стороны, на разложенные на столе карты. С отсутствующим взглядом Палатон протянул палец, отогнал крошечный ручеек в другом направлении, размышляя, в каком месте лучше всего ворваться в систему. Карандашом он аккуратно отмечал возможные места.

На подходах к ней наверняка расставлены спутниковые мины и другие средства защиты, но об этом Палатон не тревожился. Его задачей было провести корабль сквозь Хаос от этой станции до назначенной системы, а затем открыть люки корабля-матки и выпустить груз боевых судов. Далее он должен был вернуться в условленное место и ждать, пока не соберутся корабли. Пять кораблей-маток несли не менее пяти сотен боевых судов, но в этой войне количество не было решающим. Уже пять сезонов война продолжалась безуспешно, и было мало надежды, что это положение изменится в будущем.

Он представлял оборонительный план более отчетливо, чем карту, на которую сейчас смотрел, прищурив глаза.

Палатон со вздохом откинулся на спинку кресла. Кают-компания была пуста. По своей обычной беспокойной привычке он встал рано и теперь наслаждался одиночеством. Обхватив кружку ладонями, он поднес ее к губам; тепло нагретого металла передавалось его ладоням.

Он ничего не обсуждал с теми, кто нанял его, но знал, что выбранный курс грозит огромным риском. Это печалило его.

Шла война между народами трелков и гуранов, причем гураны старались избежать геноцида, а Союз придерживался нейтральной позиции. Палатон не старался разобраться, какие тонкости политики заставляют Союз сохранять нейтралитет в одних ситуациях и вмешиваться в других, но ему не хотелось, чтобы гураны оказались уничтоженными. Это был приветливый, простодушный маленький народец, и Палатон испытывал к нему уважение, что противоречило смыслу контракта.

Моамеб пообещал, что он сможет изменить ситуацию, но Палатон глубоко опасался, что случится обратное.

Он вновь перевел взгляд на разложенные перед ним карты — карты, изображающие паутину планетарных оборонительных сооружений и стратегических укреплений, особенно планетарные щиты и минные сети, которые не давали гуранам воспользоваться своим преимуществом в сражениях на планетах. Сейчас, ранним утром, зрение Палатона было затуманенным. Он потер глаза.